Про Ивана-дурака

Мы не любим умных. Наш национальный герой – Иван-дурак. Иванушка. Дурачок. Вот так – ласково и любовно. Такие вот у нас привязанности и неприязни. И кто же такие эти умные, и за что мы их не любим? Что они нам сделали? За что мы на них взъелись? О, есть за что. Они нам наровят показать нас самих. Правда пытаются нам, матку, в лицо резать. И при этом ни с чем не хотят считаться – ни с нашей обидчивостью, ни с тем, что правду их нам очень неприятно слышать.

Нет, не то чтобы мы правды не любили. Мы любим. Но так, чтобы ее приятно было слушать. Когда нам в лицо орет какой-нибудь сумасшедший оборванец, что нельзя, дескать, молиться за царя Ирода, – это нам приятно: сам-то он юродивый, уродливый, а мы нормальные. Значит, мы лучше. Если так, то можно и послушать. А вот если то же самое скажет кто-то чисто одетый, вежливый, да ещё и назидательно – это нам неприятно.

Помните, как большой знаток народной души Венедикт Васильевич Ерофеев писал? «Брось считать, что ты выше других… что мы мелкая сошка, а ты Каин и Манфред…» Это он говорил, когда сослуживцы заметили, что Венечка справляет свои нужды, не объявив об этом заранее. Но я не о нелюбви к умным. Да, и так ли уж они умны, эти самые умные, если допускают, чтобы их не любили? Я о другом – о любви к дураку. Какой же это дурак, Иванушка?

Не нужно быть большим душеведом, чтобы проанализировать природу его «глупости». Иван-дурак – отменный хитрец, и главная его хитрость – прикидываться дураком. С дурака и спроса меньше, и доверия к нему больше. С дураком ведут себя бесхитростно: обмануть дурака много хитрости не нужно. Значит, и самому «дураку» проще обманывать других. А главное – дураку не завидуют, дурака любят. За то, что он дает почувствовать себя выше. В общем, сплошь выгода.

Когда смотришь нынешнее телевранье и апплодирующую ему публику, всё время вспоминается этот национальный архетип. Это ведь такая штука, которая глубоко укоренилась в народной душе, а значит и в каждой отдельной душе: быть дураком – так гораздо лучше. И вот люди с умными лицами и проникновенными голосами вещают на десятки миллионов зрителей дикие глупости. Глупости, карикатурные в своей дикости: про сбитый Боинг, который, дескать, подлые американцы набили трупами. Или про предателя Ходорковского. Про спасение русских в Крыму. Про пятую колонну… Вы всё сами знаете.

Естественно, сами ораторы не дураки и прекрасно понимают, что несут бред. Это создает им дискомфорт, и они всячески стараются убедить себя, что бред не бред. Те, кому не удается, вынуждены покидать профессию – аудитория почувствует фальшь. Поэтому многим удается. Уверовать – не полностью, но хоть на какое-то время. Это не самое интересное. Самое происходит по другую сторону телеэкрана.

Сидит Иван-дурак вечерком, ужинает равиолями, пивко прихлебывает, телевизор смотрит. Пропитывается дурманом (это я не о пиве). О чем он думает? Как там у Гоголя? «Бог ведает, трудно знать, что думает дворовый крепостной человек в то время, когда барин ему дает наставление». Слушает это всё хитрец, потомок многих поколений, привыкший не верить никогда и никому – и что? А на самом деле – что? Он и правде-то не верит, ведь если кто и говорит правду, то явно с каким-то умыслом. А в явную чушь поверить? Нет, это не риторический вопрос. Может поверить. Если чушь ему очень приятна.

Если говорят ему, как он велик и прекрасен, он может поверить. Но – не надолго. Первая приятность проходит – а приятность, она ведь тоже приедается. А понимание «дурят нашего брата» – это архетипическое, конституциональное. Оно никуда не деться. Конечно, заявлять барину о том, что он ему не верит, дворовый крепостной не станет. Каким же он будет тогда Иваном-дураком? Это же просто дураком надо быть, чтобы такое сказать. Но про себя он подумает и хитренько, незаметно так усмехнется: «Давай, дескать, Емеля…»

Оцените статью
( Пока оценок нет )
Ритм Москвы