Есть у нас такое выражение. И без медицинского заключения можно сказать о внезапной смерти Петра Ильича Гелазония от сердечного приступа именно этими словами. Да, не выдержало сердце ежедневных переживаний и унижений. Утром, в субботу 27 августа, мы будем с ним прощаться. И как же жаль его! И жаль Россию, которая сегодня живет как глухонемая и не знает, какого своего подвижника она потеряла!
В старших классах, в тяжелом 1952-м году, в их школу пришел преподавать новые предметы — психологию и логику — Г.П. Щедровицкий, вскоре ставший кумиром студентов второй половины 50-х. «В его поведении, — вспоминал П.И., — явственно проступали черты совершенно свободного человека». Эти черты стали замечаться и у его преданного ученика. П.И. поступил на философский факультет, и, «сколько ни предостерегал меня Г.П., я не мог удержаться от излишней вовлеченности в «общественные дела» и политические споры. Дело кончилось тем, что в конце 4-го курса меня как «ревизиониста» выгнали из университета, а заодно и из комсомола».
С конца 50-х годов он уже работал в журнале «Семья и школа», искренне и талантливо, пробуя, например, — как он написал мне совсем недавно — напечатать повесть Булата Окуджавы. А в последние десятилетия стал бессменным главным редактором этого журнала. Он сделал его одним из лучших в России. Критерии мои просты — ни в одном номере вы не найдете ни одной демагогической, «заказной», дурно пахнущей строки.
В наше время, через 20 лет после Августа, такая неизменно высокая планка — редкость. И не стыдно было в нем печататься. Объехав за последние годы на машине примерно треть России, я встречалась с сотнями библиотекарей — и, наверное, давно перевалило за тысячу. Все они любят этот журнал и горюют, что местная власть не выделяет денег на полную годовую подписку — «Подписывают на 9-10 номеров…». Это до чего же дошла алчность местных российских князьков! Вся годовая подписка составляет чуть больше тысячи рублей.
Петр Ильич не мог понять: столько богатых людей в России — почему бы каждому не подписать хоть на год на «Семью и школу» пять российских сельских библиотек? Он был счастлив, когда фонд Ельцина взял журнал под свое покровительство и начал выделять ежегодно деньги на 5-6 тысяч подписок. Журнал воспрял, и Петр Ильич радовался возможности удовлетворять почти слезные просьбы библиотекарей из глухих российских углов, которые я ему передавала.
Но два года назад фонд отказал ему в поддержке. Журнал сохранял уровень, потому что главный редактор отказался от своей зарплаты. А она у него была меньше 10 тысяч рублей; да-да, не опечатка — а рублей. Петр Ильич продолжал делать три четверти каждого номера сам — бесплатно, а авторам гонорар из последних сил платил. Для нормальной работы журнала ему нужно было 150 тысяч рублей в месяц, столько, сколько обеспеченные люди, говорят, оставляют за вечер в любимом клубе. Никто не дал. Я сама едва не валялась у Т.Б. Юмашевой, умоляя помочь. «Да-да, денег нет, постараемся что-то придумать…».
Он, бедный, не верил, что не получит больше денег. Регулярно, собравши душевные силы, звонил сотрудникам Фонда. Но они все летом подолгу отдыхали в хороших местах. Не только фонд Ельцина, но и другие уважаемые люди отказывали ему, и говорили с ним надменно. Он потом дрожащим от обиды голосом рассказывал мне по телефону. Они просто не понимали, кто с ними говорит. Они ведь не верят, что в России не перевелись бессребренники. А как нам без них? Если кто-то (их сегодня немало) неудержимо думает о деньгах, то кто-то с такой же самоотдачей должен думать о деле, которому служит. Вот только сердце не всегда выдерживает.