В последнее время вновь активизировалась давняя дискуссия о том, стоит ли уезжать или оставаться. Я всегда старался избегать подобных споров, которые иногда доходят до ожесточенных ссор, потому что был уверен: единого решения здесь не существует. В любых попытках найти такой ответ мне казались слышными некие тоталитарные нотки. Я всегда считал, что «не место красит человека», а наоборот. Каждый должен находиться там, где ему комфортно, независимо от обстоятельств. В современном мире границы между людьми редко совпадают с границами государственными, они более сложные и могут проходить даже через одного человека.
Пару лет назад я написал текст на эту тему. С тех пор реальность вокруг нас стала жестче, но мнение мое не изменилось. Этот текст, названный «Я здесь», актуален и сегодня. Шекспировский Шестидесятый сонет уже давно стал классикой, и его строки звучат как никогда уместно. Их актуальность подтверждается новыми свидетельствами нашей жизни, полными абсурда: «наблюдать, как наглость лезет в свет», «знать, что ходу совершенствам нет»… Это пастернаковский перевод, который я вспомнил, поскольку сейчас с повышенной эмоциональностью обсуждают тему «пора валить». Подобные разговоры всплывали и в середине 70-х, когда в каждой компании говорили об этом горячо и страстно, иногда ссорясь всерьез. Многие тогда уехали, и мы провожали их навсегда в тот мир, откуда, по общему мнению, никто не возвращается.
Я сам думал о подобном шаге, время от времени снится, как оказываюсь, например, в Лондоне или Западном Берлине. По прошествии лет я сверял эти сны с реальными впечатлениями, и общей темы не нашел, кроме ощущения свободы. Я остался, и это решение я объяснял себе разными причинами, начиная от личных и семейных до культурных: невозможностью покинуть пространство родного языка, к которому я привязан. Я остался, и ни разу не пожалел об этом.
Однажды друг, решивший покинуть страну, спросил меня: «Что ты здесь делаешь? Ты не видишь, в каком состоянии…» Я ответил: «Я здесь живу». Мне показалось, это убедительно, но не для него. «И только?» — поинтересовался он. «Нет, не только», — ответил я, добавив как бы между прочим строки поэта Всеволода Некрасова: «Живу и вижу». И затем добавил: «И свидетельствую». Случайная фраза, но с каждым новым днем значение «свидетельствования» для меня углубляется. Я не люблю называть это «миссия», но другого слова не нахожу. Да, это свидетельствование — род занятий.
Я понимаю, что частный опыт не универсален, но он может быть поучительным. Свидетельствование — это важно. Много универсальных категорий в нашем обществе воспринимаются иначе, чем в остальном мире. Как объяснить некоторые экзотические особенности нашей общественной и политической жизни? Если не осознать, что массовое сознание базируется на простых схемах — к примеру, что своего ничего нет, а чужое всегда вызывает раздражение.
Ранее я считал, что странные представления о загранице возникают из-за информационной закрытости. Но даже при наличии информации суждения по-прежнему основываются на старых стереотипах, как будто ничего не меняется. Эти гротескные представления, убежденность в выведении апельсинов великим Мичуриным — это отражение социального состояния нашей власти.
Как объяснить любознательному наблюдателю то, что в стране, где активно закрепляются дикарские поверья, необходимо быть начеку? Не прикоснуться ли к какому-нибудь неопознанному тотему или не разбудить раздражительного духа? Свидетельствование — да, это важно. И когда-то, в семидесятых, я думал о том, что может заставить меня уехать. Я решил, что единственное — это изгнание или реальная угроза жизни. Пока этих обстоятельств нет, я остаюсь здесь.
Я здесь, и останусь, пока здесь есть хотя бы несколько человек, с которыми мне интересно и весело обсуждать жизнь, с которыми не стыдно пройти по улицам родного города. Пока есть те, для кого важно мое присутствие, я буду здесь. Эти люди — моя страна, независимо от ее названия в разные годы. Если я приму трудное решение, «другу будет трудно без меня». Я здесь.