Массовые задержания участников митинга в поддержку Навального 21 апреля и ужасающий террор с применением пыток против активистов его штабов стали очередным актом гражданского противостояния, которое является центральной темой современной истории России.
У репрессивной атаки Кремля можно выделить две основные цели. Во-первых, режим стремится окончательно запретить свободу собраний – одно из фундаментальных прав человека, позволяющее людям выходить на митинги и демонстрации. Криминализация (приравнивание к уголовному преступлению) конституционного права на мирные собрания без оружия является важнейшим признаком диктатуры, отличающим её от более мягких авторитарных режимов. Мягкий режим характеризуется тем, что ему достаточно небольшого давления и манипуляций, чтобы сохранять стабильность. Возрастание репрессивности и стремление запретить право на собрания всегда свидетельствует о снижении поддержки и ослаблении факторов стабильности режима. Это также указывает на поляризацию общества. Режим мобилизует своих сторонников и институты насилия, чтобы противостоять тому, что он воспринимает как растущую угрозу. Если бы режим чувствовал поддержку и прочные основания для своей легитимности, необходимость в таких репрессивных мерах отпала бы, как это было в 2000-е и большей части 2010-х годов.
Вторая цель репрессивной эскалации заключается в запрете любой легальной оппозиционной деятельности. Именно эта цель преследуется в плане признания штабов Навального экстремистскими организациями. Однако штабы Навального представляют собой вполне нормальную политическую оппозицию, а речь идет о стремлении криминализировать любое инакомыслие. Это характерно для полу-тоталитарной диктатуры, напоминая статью 70 советского уголовного кодекса об антисоветской агитации и пропаганде: произнес «Навальный» – подрываешь государство, работаешь на врага, готовишь покушение и тому подобное.
Однако расширение репрессий – это не просто борьба с определенной группой активистов, как может показаться. Это всегда системное явление, ведущее к деградации широкого спектра общественных, социальных и государственных институтов. Попытка запретить инакомыслие требует более строгого и превентивного политического контроля в различных сферах жизни – образовании, науке, общественной жизни, искусстве, управлении и даже в экономической экспертизе, что выглядит парадоксально. Запрет нормальной политической оппозиции приводит к стремительной политизации этих сфер.
Деградация образования и науки становится важнейшим сопутствующим событием, возникающим на фоне расширения репрессий. Это будет проявляться в чистках в вузах и учреждениях культуры. Но проблема не только в уволенных, но и в тех, кто остался. Их судьба – жизнь в условиях параноидального контроля со стороны начальства, проверок и ограничений. Максимальные шансы выжить будут у худших, в то время как лучшие будут вынуждены мимикрировать под них в различной степени.
Ярким примером социальной деградации, связанной с репрессиями, является закон о просветительской деятельности. Это закон действительно напоминает Темный Лорд, стремящийся контролировать распространение любой полезной информации. Авторы закона явно имеют в виду использовать его выборочно, наказывая тех, кто будет обсуждать геном, домашнее насилие или квантовую физику, при этом тайно sympathizing с Навальным. Но на практике он будет действовать так, что сочувствие Навальному будут искать даже в стрижке, одежде и жестах, запрещая все, что не соответствует стандартам социальной деградации.
Репрессии обходятся дорого. Поэтому эффективность этих мер становится ключевым параметром. Если общество впадает в анабиоз и демонстрирует растерянность, это подтверждает эффективность репрессий и знак того, что они станут нормой жизни. Однако если общество проявляет сопротивление, если репрессии вызывают возмущение и противодействие, их эффективность снижается, и внутри доминирующей группы начинают обостряться противоречия между сторонниками жесткости и теми, кто выступает за уступки.
Важно помнить, что угроза жизни Алексея Навального по-прежнему актуальна и никуда не исчезла. Она остается на высоком уровне.