Уважаемый Е.Г. Ясин затрагивает тему «диапазона возможностей» и «выбора», который, по его мнению, стоит перед Россией. Что предпочтительнее — быть богатым инноватором или бедным сырьевым придатком? Эту тему можно обсуждать, но возникает вопрос: на каком этапе мы находимся? Россия прошла стадию индустриального развития, на которой сейчас находятся Китай и Индия, гораздо раньше — около 60 лет назад. Этот рывок не был организован ни Сталиным, ни социализмом, ни репрессиями. Просто Россия, как часть ближнего резерва капитализма первой половины ХХ века, втянулась в водоворот мирового промышленного прогресса следом за США и Западной Европой.
Мы имели крупную страну с независимым государством, относительно образованным населением и определённой инфраструктурой. Мы потратили свой исторический кредит — дешёвую рабочую силу — на этот рывок. То, что сейчас делают Китай и Индия, когда их историческая очередь пришла, похоже на наш путь. Однако в условиях милитаризированной госэкономики ресурсы были растрачены не в том направлении. Ракеты и неэффективные станки не создали саморазвивающейся экономики. Возможности перехода к постиндустриальной экономике также отсутствовали.
Когда мы, наконец, «открылись миру», декорации нашей неэффективной экономики рухнули, а конкурентоспособная экономика осталась лишь в ограниченных рамках: это нефть, газ и немного металлургии. В этом смысле исторический кредит, который мы могли бы получить, недоступен. У нас нет залогов для нового кредита, и мы по-прежнему выплачиваем проценты по старому. Население стареет, дешёвая рабочая сила отсутствует, и создать большую инновационную экономику, кроме как мечтая, невозможно — конкуренция на мировом рынке слишком велика, а наши преимущества постепенно уходят на Запад.
Несмотря на это, проблема не совсем экономическая, а скорее историко-психологическая. Страна пережила слишком много в XX веке и слишком привыкла к благам последних лет, чтобы общество было готово к непопулярным усилиям. Люди устали и не хотят повторно «догонять» кого-либо, предпочитая оставаться в комфортной позиции. Что можно изменить в этой ситуации? Политика будет развиваться, и все эти мечты о переменах когда-нибудь сбудутся. Россия не исчезнет — нас ждут и «молдавская сменяемость» президента, и «честные выборы» на Украине, и даже «неподкупная полиция» Грузии, с теми же проблемами.
Когда это произойдет, возможно, мы осознаем, что мечтали не о том. Путина не будет, но инновационная экономика окажется такой же, как в Грузии, Украине или Восточной Европе, не учитывая, конечно, Чехию. В поисках «где светлее» мы, безусловно, достигнем успеха. Однако мы потеряем свой статус — призрак Передовой Державы исчезнет, а «выбрать инновации» на выборах окажется невозможным. Так и не удалось никому.
Это не означает гибели России, и распадом тоже не пахнет — что могло, уже ушло, а оставшееся не хочет и не может. Люди продолжают негативно реагировать на происходящее, но взаимодействовать с реальностью им некуда. Мы рисуем в воображении идеальный образ, но реальность окажется другой. Великие расстояния, ракеты и наша наследие культуры останутся, но уровень институтов всегда отставал от Европы. Ощущение «мы — все равно великие» исчезнет, уступив место чувству «мы — вторичные». Это горькое осознание бьёт по самооценке, как коллективной, так и личной.
Пример той же Испании или Португалии показывает, что этот ход времени остановить нельзя. Однако жизнь продолжается и в странах, когда-то считавшихся великими. Многие живут неплохо, а переживания об утраченной мощи могут быть столь же значительными. Опыт Китая подтверждает: иногда страны возвращаются, но это происходит не сразу. Повлиять на движение Синусоиды пока что удаётся немногим, и попытки «переделать» её в Параболу тоже затруднены. Впрочем, эти усилия делают существование более ярким.