Глупая история с певцами и танцовщицами, очевидно, подходит к своему завершению. Сажать их не собираются. Все чиновники – как в рясах, так и без – дружным хором заявили: «Я возмущен, я оскорблен, но сажать их не за что». Когда звучит такой хор, стоит поискать дирижера. Дирижер есть, и вы его знаете.
Не в панк-мученицах дело, и не в каких-то часах, о которых даже смешно упоминать. Кому-то может показаться, что Патриарх живет как монах-отшельник. Однако не всем дано быть такими отшельниками, как большинство его критиков. Вся эта глупость является частным случаем более общего вопроса — вопроса без ответа. Церковь, на самом деле, стоит над бездной.
На «зияющей высоте», опираясь на противоречие — логическое и этическое. Противоречие, которое невозможно разрешить, поскольку оно заложено в самом основании Храма. Если вежливо называть его «дуализмом» (духовное и материальное), то противоречие не исчезнет.
Что же такое РПЦ в России? Существуют два традиционных ответа. Первый. Духовное ведомство, Министерство культов и ритуалов — как было и при царях, и при большевиках. Это ведомство, по сути, представляется духовной полицией, внушающей покорность власти через определенные ритуалы. Мол, бойся полиции — не только здесь, но и на том свете скрыться некуда. Полиция — всегда за Власть.
Второй ответ. Это святое ведомство, организация, сеющая разумное, доброе, вечное. Призывающая к милости и всепрощению, дающая людям утешение и смысл. Она делает все это от имени Христа, словами Христа, по завету Христа. Однако эти два ответа, реальный и «нормативный», взаимно исключают друг друга.
Духовная полиция оправдывает власть, восхваляя её насилие «к врагам Отечества», и тем самым становится ритуальной частью этого насилия. Православие выступает связующим звеном между самодержавием и народностью, делая самодержавие более понятным и удобным для народа, а народ — более мягким для самодержавия.
Церковь, неотъемлемая от государства, не просто по корысти, а по сути, во имя Отца, Сына и Государственного Духа. Эта Церковь — становой хребет государства, но и само государство — становой хребет Церкви. Безусловно, нельзя чернить эту задачу, ведь государство необходимо, и создать его без опоры на Церковь было невозможно.
Таким образом, если РПЦ гордится своей патриотической миссией, то она абсолютно права. Её заслуги перед русским народом и Россией огромны. Однако, как это соотносится с современным секулярным государством в России, остается неясным. Переход от Госцеркви времен авторитарно-феодального государства к Церкви в условиях полугражданского общества стал самой острой проблемой для РПЦ.
Как и многие институты государства, РПЦ сильно отстает от времени. В этом едва ли виноваты панки, и даже часы Патриарха здесь не при чем — сменить фирму можно, стрелки перевести можно, но догнать время значительно сложнее. Но есть другой вопрос: насколько это соответствует Учению?
С точки зрения Христа, Госцерковь — это злое искушение книжников и фарисеев, превративших Храм в «вертеп разбойников», которых Христос изгонял бичами. С ними — не с панками — призывал бороться как с «врагами веры». И победоносные фарисеи правят именем Учения, попирая его суть.
Так было и будет со многими Учениями и Институтами на свете. Церкви верят больше, поэтому и спрос эмоциональнее. Оба ответа — реальный и «нормативный» — взаимодополняют друг друга.
Если РПЦ откровенно откажется от Нагорной проповеди, то что же тогда она проповедует? «Подчиняйтесь власти, выполняйте ритуалы, не задумываясь над их смыслом — и все будет хорошо». Да, такая проповедь существует, ей верят многие прихожане. Но даже те, кто следует ей, помнят, что ритуалы не просто так, а «от имени Христа».
Однако, если РПЦ будет действительно следовать Завету, то такой организации просто не будет на Земле. Завет — не от мира сего, он неисполним. Человек не может «подставлять щеку». Он может об этом помнить, может знать, что «так надо», может стремиться к этому, но исполнить не может.
Малые «секты», такие как баптисты, могут существовать «близко к Завету», но как пролезет Госцерковь через игольное ушко Нагорной проповеди? Скорее всего, именно Госцерковь была описана Достоевским в «Легенде о великом инквизиторе», переведя стрелки на католицизм.
Для Большой Церкви, тем более для Госцеркви, для иерархии, которая оказывается перед Богом, никаких вариантов нет. Христианство — учение космополитическое, тогда как Госцерковь, естественно, вполне националистична. За это её ценит государство и значительная часть патриотичных прихожан.
Ретивые прихожане нередко критикуют руководство РПЦ за «нехватку национализма». Недостаточно попрано Учение — совершенно недостаточно. В результате, как и во многих других случаях, возникает не «синтез», а житейский компромисс. РПЦ — это плод компромисса: немножко веры, немножко конформизма, немножко корысти. Две последних составляющие значительно перевешивают.
Поскольку многие, по инерции, предъявляют к РПЦ ожидания как к «воплощению христианства», у них возникает «сшибка», постоянная фрустрация. В обычное время такие прихожане стараются не думать об этом. Однако сейчас, когда на повестке дня стоит вопрос о «не тех танцах», приходится задуматься.
Из-за этих событий уже больше месяца в узилище, с перспективой на семь лет тюрьмы. Понятно, что тюрьмы не будет, но осадок останется. Осадок постепенно сотрется, ведь в конечном итоге эпизод стоит не дороже самих этих панков.
Но базовое противоречие, слегка замазанное компромиссом, останется. На этом непримиримом противоречии и «ритуальном компромиссе» и стоит Госцерковь. Сдвинуться с этого противоречия всерьез не может никто, кто бы ни был Патриархом.
К слову, РПЦ, так беспощадно преследующая панков, не предала анафеме ни Ленина, ни Сталина, уничтожавших Церковь в 1930-х. Она не предала анафеме и саму Советскую власть, не говоря о миллионах убитых «не священников». Вот это действительно христианское всепрощение.
Госцерковь, с её державным менталитетом, всегда простит государству любые прегрешения. Даже если оно уничтожило Патриаршество, запретило РПЦ, убивало тысячи священников и миллионы верующих. Однако Госцерковь не простит, если её корпоративная честь пострадает от простых граждан.
Государство может меняться. Оно может быть иностранным — ведь Зарубежная Церковь благословляла немцев в 1941 году. Но какая бы власть ни правила, Церковь всегда будет за неё. И здесь не простой конформизм, а глубоко усвоенная религия государственности: всякая власть от Бога. И эта вера поддерживается большинством паствы.
