У меня есть страстный поклонник – Пионтковский. Я его никогда не поминаю, он меня – постоянно. Что ж, вежливость требует оценить эти старания и ответить наконец. Любовь подвигает его к совершенно неприличным жестам и поступкам. Наверное, когда очередной порыв страсти проходит, ему самому становится страшно от того, что делает с людьми любовный напиток. Например, господин Пионтковский называл меня «Евреем года», когда мне присудили одноименную премию. А ведь он не юдофоб. По крайней мере, когда речь не идет обо мне. Он знает, что педалировать национальность оппонента – это стыдно. Но его окрыляет, поднимает и несет самая страшная страсть – неразделенная. В любви стыда нет…
Как с такой устойчиво сложившейся репутацией и с такой биографией вы собираетесь править нами еще долгих двенадцать лет? А вот я его не люблю. Увы. Я ему сочувствую – старость не радость, и я сам не так юн, как мне бы хотелось. Мне даже лестно, что вызываю у него такое «бешенство риска, радость и боль», но сам к нему ничего подобного не чувствую.
В его больном воображении несчастная премия «патриоту России», которую мне присудил какой-то журналистский клуб, превращается в Государственную премию. Я бы не отказался – но госпремии, увы, не дает Пионтковский, а президент РФ. Пионтковский, как всякий истинно влюбленный, хочет приукрасить объект своей страсти – понимаю. Но жизнь, увы, куда прозаичнее.
Каждый мой зауряднейший визит на встречу Суркова с журналистами и политологами (а таких встреч было за последние годы, наверное, десятки) превращается в его ревнивом воображении в тайную вечерю кремлевских мудрецов, где варится адское снадобье для России. А там всего лишь много и довольно скучно говорят – пересказывая ровно то, что те же самые журналисты пишут и пишут в Интернете.
Сурков должен знать мнение журналистов – он спрашивает. Гражданской войны у нас нет, В.Ю. – не военный преступник, а я – не член никакой организации (даже тусовки), не связан партдисциплиной и могу общаться с тем, с кем мне угодно. С тем, чье мнение для меня интересно. Не спрашивая на этот счет «разрешения демократической общественности». Вот и все, дорогой Андрей. Вы не верите – вам хочется готических романов и зловещего блеска. Понимаю. Но чем вам помочь? Жизнь куда скучнее, чем вы о ней думаете. По крайней мере – моя жизнь.
Что вам еще сказать, мой милый? Ну вот, вы сами пишете, что я прав – говорю «почти правду». Разумеется, я прав. Я хочу эволюции – и не хочу революции. Неужели я не прав! Я хочу, чтобы Путин ушел. Но не готов за его обвальный уход платить хаосом и риском прихода к власти неведомых национал-популистов. Еще бы я не прав.
Я вижу Путину не одну, а десятки замен. Любой пристойный губернатор-министр сгодится (кстати, говорил я ровно эти самые слова тоже десятки раз – например, в эфире много лет назад). И, разумеется, Касьянов, Рыжков. Вполне возможно – тот же Прохоров. Просто надо создать нормальный механизм выборов – выборов не почвы и судьбы, а ставки подоходного налога, не «между жизнью и смертью», а между двумя-тремя в меру скучными богатыми, серыми (и в меру яркими, харизматичными) чинушами и умеренными популистами. Как между Обамой и Маккейном, Бушем и Керри, Меркель и Шредером… Конкуренция – настоящая, матч – не договорной, но все они одного круга. И ценностей базовых придерживаются одних и тех же. Ну, как во всем мире. Понятно, что я в этом желании прав!
А у нас сегодня, вот на этих выборах, единственный, в этом списке, кто реально мог бы победить ВВП на честных выборах – Зюганов. Я этого, как ни странно, не хочу. Как не хотел и в 1996. Но есть альтернатива – Путин явно потерял авторитет, ему придется уйти. Если его выберут, то в такой обстановке он не досидит 6 лет (зря они этот срок растянули!). Зато и ради своей безопасности, и ради страны он должен будет выдвинуть вменяемого преемника. А преемник должен править, опираясь не на камарилью – сейчас это не получится. А на партию – причем, не такую как ЕР (ее пример – другим наука, и не пройдет сейчас такая партия!), а на открытую современную партию. Конечно же, я прав, что этого хочу!
Прав я и в том, что на все эти радости нужно время. Нужно, чтобы ослабленный Путин остался на это время, а внутри системы выросла новая Система. И, конечно же, Систему для этого нужно не «оставить в покое», а подтолкнуть. Но не стремиться уничтожить!
Прав я и в том, что не хочу «до основанья, а затем – все по новой», а хочу, чтобы монархическая история России, наконец, кончилась. И началась – мирно-республиканская, мелко-буржуазная. Предположим, я не прав и все это – нереально. А альтернатива? Ваше мальчишеское зубоскальство с каким-то «воровским пароходом» (слабенькая остротка) – это что? Ну, схохмили, браво. И что это значит? Выругались – полегчало? Вашим демшизчитателям – да. Расчесывать Путина у себя под рубашкой для них – кайф и самоцель. Больше ничего не умеют и не хотят. Вечное движение – чем больше чешешь, тем сильней чешется.
А вам – тоже? Вы это заболевание считаете «политической журналистикой»? Или это не просто назойливая метафора, а вы и правда спите и видите, чтобы источник зла уехал, увезя с собой все деньги и горести Родины и оставив тут – без них-гадов! – сплошной коммунизм? Сладок сон – а вы попробуйте проснитесь «на следующий день». В голову не приходит, что после внезапного «отъезда» они оставили бы страну в таком полуразобранном состоянии, породив полный дурдом у всех элит? И у неэлит – тем более…
Ну, опять же – в мутной волне, которую поднял бы «воровской пароход», кто всплывет? Не задумались? Вас волнует только вожделенный пароход. Вы сами хотите тоже отплыть со своей музой, что ли, обличать в пути? Нет? Тогда подумали бы не о пароходе, а о пристани, от которой он отчалил. На пристани будет – даже в 1991, а прямо – октябрь 1993. Не помню, где были вы. Я тогда был в Москве.
Вы любите объяснять, какой вы патриот. А я – не люблю. Я – не патриот (зря премию дали!). Просто живу я здесь. На пароход не рассчитываю – куда мне… И поэтому хочу тут жизни мирной и по возможности открытой и стабильной (стабильность = смена власти, а не ее окостенение. Окостенение – это как раз нестабильность). Вас волнует судьба Путина. Меня – моя собственная. И хочу я мирной эволюции от путинизма к стабильной республике не потому, что принадлежу к какой-то «партии бабла» и не потому, что мне Сурков «приказал хотеть» – а потому что я всю жизнь ровно так и думаю. Вот как прочел школьный учебник русской истории – так примерно и думаю. Только – я-то тут при чем?
Это, милейший Андрей, не мои мысли. И – не ваши. Это – сверхбанальность. Да, для вашей клаки, для демшизы, это – открытие, это – сенсация, не спорю. Ну, а для нацшизы открытие – что евреи не тайная организация, а просто нация. «О сколько нам открытий чудных»… Я прав и в том, что надо руки мыть, ушки чистить, не врать про несуществующие премии, не обзывать своих оппонентов «агентами» и «холуями»…
Думаете – раз старенький, так и чудить можно? А вот и нет! Андрей, надо вести себя как приличный пожилой джентльмен, а не как юный влюбленный, которого отверг объект его страсти. Смиряйте себя молитвой и постом. Вдруг поможет? Да, я прав, дорогой мой Андрей. «А вы не прав». Я не интересуюсь ни совещаниями, на которые вы ходите, ни премиями, которые вы получаете, ни вашей национальностью, ни вашей биографией… Тексты у вас – как и у всех нас – честно говоря, не фонтан, не Салтыков, так и я не Щедрин… Читать можно (а и не прочтешь – глупей тоже не станешь…). В общем – все как у всех. Но за вашу страсть я вам многое прощаю, ведь жизнь без фобий и их носителей так скучна. Хотя, между нами, Андрей… профессиональная путинофобия – ваш бизнес в течение долгих лет – попахивает болезнью. Впрочем – это ваше дело.