Диктаторы не посещают университеты для общения со студентами. В то время как демократические лидеры, приезжая в учебные заведения, не сталкиваются с тем, что студентов выгоняют или заменяют на специально привезенную молодежь от охраны. Когда настоящие студенты, а не эскортные, задают животрепещущие вопросы, на них отвечает президент, а не его служба охраны с угрозами об отчислении. Далее правильные студенты пишут письма сотрудникам ФСО с просьбой провести спецкурс о том, как задавать вопросы Президенту. Это и есть суть профессии журналиста – по крайней мере, в России. Удивительный факт, что студенты проявили смелость и подняли головы. В СССР им бы и в голову не пришло сделать что-то подобное, и при этом им не последовало никакого наказания, а президент, смущенно шутя, намекнул на свой следующий визит. Это ярко демонстрирует, как студенты на самом деле не боятся власти, и как они правильно делают, что не боятся.
Что же это за государство у нас? Диктатура? Нет. Демократия? Тоже нет. Переход от одного к другому? Тоже не наблюдается. У нас царит тотальная имитация: имитационное президентство, имитационные партии, имитация выборов, выборного парламента, оппозиции, споров на телевидении. Совершенно очевидная и прямая имитация – общественные палатки, «большие правительства в Twitter» и другие странные явления. Самовластие коррумпированной бюрократии и многочисленные халтурные имитации являются основой общественного строя в России. Это не новость для никого. Настоящей сенсацией считается дикая ситуация, когда в этом театре вдруг на сцену вылетает живой воробей, хотя бы в виде несанкционированных вопросов. Все кидаются его ловить, как актеры театра пытались бы поймать птичку, неожиданно прилетевшую на сцену.
Имитация как замена политической жизни, а прежде – имитация общественной жизни – это закон русской истории XX века. Это продолжается и сейчас, но в гораздо большей степени это было характерно для советского времени, когда декларировалась «социалистическая демократия». При царе имитация была другой – потемкинские деревни для монарха и иностранцев. И тогда же начинала проклевываться общественная жизнь, к которой относились по-разному. Лев Толстой восхищался отсутствием общественной жизни и отрицал ее необходимость в России. В «Анне Карениной» он описывал это как высшую мудрость народа – фатализм, великое терпение и полное покорство власти. Это и есть правда жизни, естественность народа, а все попытки интеллигенции создать общественную жизнь воспринимались как игра от лукавого. В крестьянской, неграмотной стране, где только что отменили крепостное право, любая общественная активность воспринималась как барская дурачливость.
Сегодня же, когда народ живет в городах и почти все грамотные, а многие из них активно используют интернет, картина изменилась. XX век, а теперь и начало XXI века прошло под знаком того, что ни публичная политика, ни политические партии, ни общественная активность не приживаются. Они становятся важными только в моменты краха власти – 1917 год и 1990-91. Важно не то, что вызывает этот крах, а то, что в условиях вакуума власти публичная активность и общественная жизнь вынужденно становятся важными, пусть и бестолковыми, но живыми. Затем бюрократия вновь возвращается, зачастую под новыми или старыми лицами, и общественная жизнь, а также публичная политика теряют смысл. «Зима железная дохнула – и не осталось и следов». Остается административная машина и взятки, как ее основа.
Когда реальная политика и общественная жизнь снова уходят в тень, на их место приходят имитации, исполненные известных фигур – Колесникова и Канделаки. В более широком смысле, тотальная имитация для заграничных наблюдателей. Сохранение нынешних тенденций может привести к тому, что в ближайшие десятилетия Россия окажется перед задачей догонять Бразилию или Турцию, в то время как разрыв с первыми странами по качеству жизни и уровню науки будет только увеличиваться. Вот такова цена имитации развития в XXI веке, и вот какой путь предстоит пройти России.
