Смерть Гайдара стала настоящим потрясением. Нелепая, нежданная – тромб оторвался… Бред. Но назвать это «случайностью» язык не поворачивается. По-моему, диагноз причины его смерти очевиден.
Реформатор. В России. Интеллигент. Совестливый человек. Мог ли он жить долго? Да, конечно. Вот это и была бы – случайность. Счастливая случайность… Егор был очень русским человеком – глубоко переживающим, мучающимся. Он принадлежал к исчезнувшей породе – интеллигентный человек. Это значит – не орущий по экранам о своих чувствах, не торгующий распивочно и на вынос «любовью к Р-р-родине !». Когда он говорил, старался общаться с людьми не как с баранами, а как с равными себе – факты, логика, аргументы.
Смешно, конечно… Воду решетом, глас вопиющего в пустыне. Дружное козлиное блеянье ненависти – в ответ. А сколько моих коллег – «независимых журналистов» – сделали карьеру, дирижируя этим козлиным хором! Ненависть была не только за «погибшие вклады», но и, может быть, прежде всего – ненависть к чужаку. За его манеру говорить уважительно, по-взрослому, без хамской копеечной демагогии. «Такие здесь не ходят».
Егора Бог умом не обидел – он все это ясно видел и понимал. Понимал свою обреченность как политика. Ненавидел публичную политику, рвался из нее как с каторги. Но считал своим долгом тащить этот воз… Испытал громадное облегчение, избавившись хотя бы от «партийной нагрузки». Но от тяжести ответственности и боли – нет. Он все держал в себе – самое опасное для человека занятие. Но это его несчастье – он любил эту страну.
Может, это наследственная болезнь – история его семьи Гайдаров-Бажовых неотделима от истории страны. И частью этой истории он себя не мог не чувствовать. Говорил, что ему скучно надолго уезжать из России – скучно за границей… Но ведь любить Россию; знать, что она тебя ненавидит; понимать, что необходимо изменить, но знать, почему это невозможно; и все равно биться, стараться сделать то, что считаешь разумным, зная, что этого не будет… Все это тяжело, но терпимо.
А вот если в этом – смысл твоей жизни, если это твоя ЛИЧНАЯ боль, то тогда – это, наверное, невыносимо. Сгорел. В 53 года. Не понят страной, ради которой жил. Все нормально – по-русски.