Группа экспертов, возглавляемая известным руководителем РЖД Владимиром Якуниным, представила свое научное заключение спустя полтора года после парламентских выборов. В документе утверждается, что итоги выборов 2011 года были фальсифицированы, и реальную победу одержала Коммунистическая партия Российской Федерации, получившая, по их мнению, 25-30% голосов. На втором месте оказалась партия «Единая Россия» с результатом 20-25%, следом разместилась партия «Справедливая Россия». В то же время выборы, на которых Владимир Путин был избран президентом, были признаны честными и легитимными.
Несмотря на сомнения в достоверности этих подсчетов, представим, что результаты были именно таковыми. Это ставит под сомнение «честную победу Путина». Выборы в Думу в ноябре 2011 года и президентские выборы в марте 2012 года, безусловно, взаимосвязаны. Победа коммунистов означала бы серьезный удар по власти Путина, нокдаун для несокрушимой власти. Власть, которая потерпела поражение, начинает шататься, и выборы 2011 года стали бы фундаментом выборов 2012 года. Если бы этот фундамент изменился, с ним бы зашаталось и всё здание.
В такой ситуации у Путина возникли бы два сильных союзника: керующий КПРФ Геннадий Зюганов и Запад. Однако Зюганов, который относится к власти с осторожностью, мог бы попытаться избежать ответственности за победу. Западу, очевидно, был бы предпочтительнее Путин, а не Зюганов. Но какова была бы реальная поддержка с их стороны?
Тем не менее, «болото» протестных настроений могло бы активизироваться. Зюганов и «Справедливая Россия» готовы были бы объединиться против Путина, что дало бы «болотным нулям» шанс на влияние в городах и среди интеллигенции, где позиции КПРФ слабы. В такой ситуации у Путина оставался бы один выход: если нельзя победить, нужно возглавить. Установить союз с Зюгановым, что, безусловно, подразумевало бы ротацию в правительстве и возможное назначение Зюганова премьером.
Некоторые министры, такие как Сергей Лавров и Дмитрий Рогозин, могли бы остаться на своих местах, а экономический блок возглавил бы Сергей Глазьев. Союз КПРФ и «Единой России» смог бы создать «лево-центристское правительство народного доверия», что позволило бы сохранить Путина в должности президента, но уже в качестве лидера нового «общенародного фронта».
Внешняя и идеологическая политика слабо изменились бы: отношения с США стали бы более напряженными, а военно-промышленный бюджет возрос бы. Запрет усыновления детьми иностранцами стал бы неизменной мерой, а в школах была бы внедрена идея Закона Божьего под портретом Сталина.
Что касается экономики, то введение прогрессивного налога стало бы очередным шагом. Печатание денег и инфляция воспринимались бы как средства поднятия промышленности, разрушенной олигархами. Пересмотр итогов приватизации вызывал бы опасения, но это стало бы необходимостью. Инвестиционный климат в стране моментально улучшился бы, хотя на международной арене Зюганов, возможно, пытался бы представить себя как сторонника частной собственности.
Достижения «правительства Народного Доверия» были бы предметом обсуждения. Неизвестно, как долго могла бы продлиться такая политика, однако примеры Беларуси и других стран показывают, что даже честные выборы не гарантируют долгосрочной стабильности.
Вместо этого, вероятнее всего, произошла бы смена президента через 6 лет или даже раньше. Не исключено, что новым лидером стал бы кто-то из менее известных, но «нужных» обществу личностей. И хотя либеральные настроения в России не имели бы реальной силы, альтернативный выбор в виде устойчивого «православного самодержавия» оставался бы на повестке дня.
Говорить о честных выборах в России было бы неуместно. «Честный подсчет голосов» в большинстве случаев обернулся бы несвободой и отсутствием реальных демократических процессов. Рынок политических идей и мнений оставался бы крайне ограниченным.
Таким образом, выборы действительно были бы «без выбора». Либеральная интеллигенция бы не смогла стать реальной альтернативой, оставаясь в меньшинстве. Подсчеты голосов классиков русской литературы напоминают о том, что свободные выборы часто приводят к несвободным результатам. И выбор, который делает современное общество, заключается в том, чтобы поддерживать привычные структуры власти, даже если они не всегда совпадают с представлениями о демократии.