В Минске начался суд над Ирой Халип, корреспондентом «Новой газеты». Процесс проходит в Заводском районе, вдали от центра, что воспринимается как дурной знак. Однако отсутствие судьи Жанны Брысиной можно считать положительным моментом. «Ничего, скоро будет», – мрачно отмечает мама Иры, Люцина Юрьевна.
За полчаса до начала заседания у дверей суда собралось множество правозащитников и журналистов. В стороне стоят молодые люди в розовых рубашках – члены БРСМ, белорусского комсомола, которые присутствуют на всех подобных процессах. Из-за их присутствия места в зале заседаний, куда допускаются всего 40 человек, оказываются заняты. Основные места занимают родственники обвиняемых и наблюдатели от ОБСЕ и иностранных посольств.
Среди обвиняемых, помимо Иры, – сопредседатель партии «Белорусская христианская демократия» Павел Северинец и член штаба кандидата в президенты Николая Статкевича Сергей Марцелев. Все трое обвиняются в «организации и подготовке действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активном участии в них». Максимальное наказание – три года лишения свободы. После выборов 19 декабря они были задержаны и оказались в СИЗО КГБ; Северинец и Марцелев остаются там до сих пор, а Ира с 29 января – под домашним арестом. В квартире круглосуточно дежурят два «дяди КГБ», как называет их трехлетний сын Иры Данька. Ирине запрещено покидать квартиру, подходить к двери и телефону, читать письма и встречаться с кем-либо, кроме родителей, сына и адвоката.
Перед судом, как рассказывает Люцина Юрьевна, Ирине пришлось даже самой подстригаться. Она – парикмахер – очень переживает не за стрижку, а за срок. Обвиняемых в зале суда разделили: Павел и Сергей находятся в клетке, а Ирина – между двумя охранниками на скамье около адвокатов. В Минске существует мнение, что если обвиняемый находится в СИЗО, то ему могут присудить большой срок, тогда как те, кто ожидает суда под домашним арестом, вероятнее всего отделаются условным наказанием.
В 10:00 судья начинает устанавливать личности обвиняемых. Павел Северинец заявляет, что ранее был осужден незаконно на три года, и его освободили досрочно по указанию сверху. В 2005 году он, будучи активистом «Молодого фронта», получил три года за организацию акции протеста. Вспоминая, как его отправили в деревню Малая Ситно на лесоповал, он рассказывает о тяжелых условиях, которые пришлось там пережить.
Северинец заявляет отвод судье, но тот отклоняет его прошение, и суд продолжает работу. Ходатайство об изменении меры пресечения для Иры Халип также отклонено, так как она обвиняется в преступлении средней тяжести и остается под домашним арестом. Суд принимает к делу список журналистских наград Иры, зачитываемый адвокатом Анной Бахтиной. В зале звучит смех, когда перечисляются ее достижения, включая российское «Золотое перо» и премию журнала Time.
Обвинения начинают предъявляться около 11:30. Прокурор утверждает, что подсудимые «неоднократно призывали к участию в несанкционированном мероприятии», распространяли «заведомо ложную информацию о недемократичности выборов» и не подчинялись «законным действиям власти». Из-за их действий произошли нарушения работы метро и ряда коммерческих учреждений. В зале вновь звучит смех: многие компании на предыдущих процессах заявили, что у них нет претензий к митингующим.
У Иры есть дополнительные обвинения. Прокурор утверждает, что она «шла в голове колонны и личным примером вела других за собой». Ирина и Павел Северинец отрицают свою вину. Однако Сергей Марцелев неожиданно говорит о полной признании вины, что приводит к удивлению в зале. Некоторые утверждают, что он был сломлен. Информация о признаниях даже выходит из СИЗО, и всем известно, что за признание могут сократить срок.
Как стало известно, Сергей Марцелев сначала держался в СИЗО, но позже согласился с обвинениями. Он рассказывает о встречах с Статкевичем и своих действиях, подтверждая, что думал, будто кто-то подавал заявку на митинг. Его неожиданное признание вины становится темой обсуждения, и многие недоумевают, как он мог пойти на это.
Судьба подсудимых вызывает сочувствие у многих присутствующих, и кажется, что в этот момент они наблюдают за чем-то очень личным и трагичным. Каждое слово, произнесенное на процессе, обретает особую значимость в контексте митингов и политической репрессии в стране.