Кимберли Мартен, Колумбийский университет, Нью-Йорк
Многие аналитики, исследуя российскую внешнюю политику, воспринимают страну как единое государство с четкой стратегией и определенными целями. В своих исследованиях они акцентируют внимание на национальных интересах, вопросах государственной безопасности, относительной мощи России в международной системе, а также на культурной идентичности и настроениях народа. Иногда они ориентируются на Владимира Путина как на авторитарного лидера, полагая, что внешняя политика страны отражает его личные убеждения. Однако даже в этом контексте они делают вывод, что Путин управляет государством и обладает стратегией для достижения ясных государственных целей.
Тем не менее, глубокий анализ показывает, что российская внутренняя политика и экономика полны непрозрачных, конкурентных и изменчивых неформальных групп и сетей. В этих условиях люди обеспечивают свое будущее, присоединяясь к тем или иным могущественным патронам. В результате образуются группы и сети патронов-клиентов, которые борются за контроль над ресурсами и денежными потоками, постоянно меняясь в зависимости от обстоятельств.
Возвращение президентской власти от Медведева к Путину иногда воспринимается как свидетельство того, что силовики, поддерживающие твердую линию, одержали верх над более умеренной прозападной экономической фракцией. Возможно, в данный момент умеренная фракция поддерживает оппозицию, хотя ранее они находили общий язык с силовиками, формируя альянс на основе принципа «богатство в обмен на стабильность».
В коммерческой сфере фракция «Роснефти» под руководством Игоря Сечина, похоже, одерживает верх над газовой фракцией «Газпрома», возглавляемой Алексеем Миллером, хотя личные позиции Сечина также становятся предметом дискуссий. В этом контексте Путин предстает не только как авторитарный руководитель с устойчивыми государственными интересами, но и как ведущий представитель сложной сети взаимосвязанных патронов, борющихся за удержание своих позиций на вершине российской власти. Внезапные изменения в структуре власти могут также подорвать позиции самого Путина.
Основной вывод заключается в том, что российскую внешнюю политику следует интерпретировать как продолжение внутренней политики. Если политические и деловые отношения отражают непрозрачные клиентелистские сети, то и внешняя политика также вытекает из этих взаимодействий. Хотя соперничество между кланами в сфере внешней политики ограничено совместной интерпретацией национальных интересов, проблем и культуры России, лучше всего российскую внешнюю политику сегодня характеризуют патронажно-клиентельные отношения и соперничество сетевых групп, а не просто «нормальные» государственные интересы.
Влияние на политику осуществляется отдельными личностями, а не официальными должностями, которые они занимают. Эти личности действуют в собственных интересах и, при первой возможности, стараются защищать и расширять влияние своих сетей, в то время как идеология уходит на второй план. Государственные ресурсы используются влиятельными патронами и их сетями, интересы групп иногда превосходят интересы самого государства.
Как отмечает Генри Хейл в своем исследовании патронажно-клиентельных систем, для поддержания единства своих сетевых групп влиятельные лидеры должны постоянно сигнализировать своим сторонникам о сохранении влияния и силы. Исходя из этого взгляда на российскую политику, можно выделить пять основных выводов.
Во-первых, российское руководство не может позволить себе показаться капитулирующим перед американским давлением. Сила патрона определяет благополучие сети связанных с ним людей. История холодной войны и постсоветского периода подтверждает, что сила определяется уровнем независимости от Вашингтона.
Во-вторых, несмотря на стремление лидера выглядеть на международной арене агрессивным, он избегает рискованных внешнеполитических действий, что могло бы негативно сказаться на стране, ресурсы которой он использует. Путин может делать громкие заявления и даже прибегать к мелким авантюрам, как это было в случае с войной с Грузией в 2008 году, но его внешняя политика остаётся фундаментально консервативной и не склонна к риску.
Примером служат российско-иранские отношения. Несмотря на обвинения со стороны американских политиков в поддержке Ирана в его стремлении обзавестись ядерным оружием, факты свидетельствуют о маловероятности этого. На протяжении правления Путина Россия трижды голосовала в Совете Безопасности ООН за санкции против Ирана, особенно когда страна создавала трудности для инспекторов МАГАТЭ. В 2010 году Россия согласилась воздержаться от поставок Ирану зенитных ракет С-300, что могло бы помочь Тегерану защитить свои ядерные объекты. Путин открыто заявляет о независимости России, но осторожно избегает действий, которые могли бы навредить американским интересам в области безопасности и соблюдению Договора о ядерном нераспространении.
В-третьих, вопросы внешнеполитической безопасности рассматриваются в контексте экономических интересов ключевых игроков патронажных групп и сетей. Например, проект в Бушере принёс значительные средства «Росатому» и его дочерней компании «Атомстройэкспорт», укрепив их репутацию за рубежом как надежных партнеров, что важно для получения контрактов в других странах.
В-четвертых, руководство России рассматривает всех участников, включая иностранных лидеров, через призму личных и неформальных связей, а также соперничества между различными группировками. Это позволяет лучше понимать логику международных отношений и принятия решений.
Таким образом, российская внешняя политика представляется сложным переплетением личных интересов и экономических факторов, что делает её анализ особенно актуальным в современных условиях.