Совещание, проведенное Дмитрием Медведевым 22 марта, стало итогом его четырехлетней неустанной работы по борьбе с коррупцией. Оно проходило в атмосфере трогательного единства и демонстративной сплоченности нашей политической «элиты». По правую руку от него сидел его недавний соперник, один из видных государственников, Сергей Иванов, который сыграл важную роль в спасении страны. По левую — член политического совета партии «Парнас» Сергей Алексашенко, ставший, по собственному признанию, лидером обсуждения.
Модерирование дискуссий в нужном для властей направлении часто осуществляется путем подмены предмета разговора. Наиболее эффективно это достигается лингвистическими средствами: языком, который делает нежелательные высказывания технически невозможными. Именно так продолжается многолетняя борьба Медведева с коррупцией, которая, как он заметил на совещании, является бинарным процессом. «Коррупция, как в широком, так и в бытовом смысле — это всегда взаимодействие нескольких сторон. Преступление совершается не только тем, кто берет взятку, но и тем, кто ее дает», — утверждает он.
Автомобилист передает взятку гаишнику, студент — преподавателю, бизнесмен — чиновнику. Все это входит в понятие коррупции. На совещании собрались сто высокопоставленных чиновников в дорогих костюмах и один журналист в вызывающем свитере. Если они смогут игнорировать гораздо более серьезную проблему, не охватываемую понятием «коррупция», то это будет их выбор. Что, если два лица, необходимых для классической коррупционной сделки, объединяются в одно? Как, например, олигарх, ставший первым вице-премьером в 90-х и принимавший решения в интересах своего бизнеса, или министр здравоохранения, имеющий серьезные интересы в фармацевтике. Разве они сами себе дают взятки?
Или крупные экономисты и государственные деятели, такие как Гайдар, Кох и Алексашенко, которые «играли» на рынке государственных облигаций. Независимо от того, занимали ли они официальные посты на момент сделок, они все принадлежали к узкому кругу, который определял валютно-финансовую политику государства. В частности, создавали рынок ГКО и контролировали аукционы. Их наследники, такие как Ротенберги, Ковальчуки и другие, стали миллиардерами, следуя правилам, которые они сами установили и которые затем легитимизировал их лидер.
Лидер, который, например, санкционировал выплату 13,7 миллиарда долларов Абрамовичу за компанию «Сибнефть», украденную у государства. Неужели Абрамович давал взятки двум президентам? Нет, их отношения были совершенно иными. Абрамович откровенно объяснял это во время судебного разбирательства с Березовским, утверждая, что он был хранителем коллективного фонда. Подобные отношения сложились и у высшего руководства страны с другим гражданином, ставшим самым богатым россиянином, экспортируя половину российской нефти. Список можно продолжать бесконечно, и это уже не коррупция в классическом понимании, а нечто иное — необратимое гниение государства, захваченное организованной преступной группировкой.
Современная политэкономия еще не выработала общепринятых терминов для описания этой новой реальности. Существуют концепции, такие как «властесобственность», «особизм» и «чубайсизм-чекизм», но об этом никогда не будут говорить на совещании противодействия коррупции. Все эти имена не будут упомянуты. Во-первых, потому что это не совсем коррупция, а во-вторых, потому что большинство участников совещания либо сами являются членами упомянутой группировки, либо работают на нее. Основной докладчик, представляющий современную генерацию, использовал презентации, чтобы обмануть публику.
Интересно, слышал ли он о знаменитом ответе Ли Кван Ю на вопрос о самых трудных моментах его политики реформ. Упоминая уроки 90-х, можно увидеть, что захват государства преступной группировкой начался гораздо раньше Путина. У него были отличные учителя из советской партийной интеллигенции, которые привели его к власти, чтобы он защищал их от народного гнева. Он и защищает, но при этом превзошел своих наставников в масштабах своих действий.
Неудивительно, что многие из них недовольны, как, например, Кох и Алексашенко. Однако даже самые «отважные» из критиков никогда не касаются основ и истоков режима, сложившегося в России за последние два десятилетия. Они призывают вернуться к ельцинским нормам, но это не избавление от Русской катастрофы XXI века, а уже пройденный путь.
90-летний Ли Кван Ме, разгоряченный партией в бадминтон, уселся в тиши библиотеки. «Давно хотелось спросить, что было для вас самым трудным в вашей политике реформ?» — спросила его преданная ученица. «Арестовать своего благодетеля и друга Пу. Это тяжкий грех, который я унесу с собой в обитель предков. Время было такое, внучка. Тебе многого не понять…»
