Среди обозревателей, многие годы отстаивающих позиции спецслужб в скандалах и сфабрикованных судебных процессах, выделяется своим упорством и страстью Юлия Латынина. Она не могла обойти стороной первую в посткоммунистической России высылку американского журналиста Дэвида Саттера. Поддерживая и одобряя выдворение обвинителя России, она призывает компетентные органы отбросить их жалкое блеяние о якобы просроченной визе Саттера и, как это и подобает органам гордо встающей с колен державы, назвать истинную причину нежелательности его дальнейшего пребывания на территории РФ.
Книга Саттера о том, как ФСБ взрывает Россию, поднимает вопросы, которые он пытался задать о взрыве автобуса в Волгограде в октябре 2013 года. «ФСБ взрывает Россию» возвращает нас к событиям 1999 года и, прежде всего, к «учениям» в Рязани. На этих «учениях» офицеры центрального аппарата, привезшие из Москвы мешки с гексогеном и взрывателем, были задержаны рязанским УФСБ, и их арестование в последний момент отменил своим приказом Патрушев. Угадайте, кому принадлежит следующий гневный комментарий о тех событиях: «Когда офицеров практически поймали с поличным, им не осталось ничего другого, как нести какую-то чепуху о том, что в мешках сахар, и про «проверку бдительности». Тогда единственное, что могло спасти репутацию режима и лично Путина, — это немедленное увольнение Патрушева и гласный суд над всеми, кто был причастен к этому позору.»
Саттеру? Нет. Пионтковскому? Нет. Это Юлия Латынина. Выслать её немедленно из страны вместе с Саттером? Не торопитесь. Вчитайтесь внимательно в концовку фразы. Она выполняет ответственную патриотическую миссию, спасая остатки репутации режима и лично Путина. Работая с интеллигенцией и информированной частью общества, она не отрицает известных обстоятельств позорного провала ФСБ в Рязани, более того, она возмущается ими и требует увольнений, гласного суда. Но в концовке, завоевав доверие читателя, почти незаметно меняет акцент, переквалифицируя преступление ФСБ с терроризма на невнятное «очковтирательство», переходящее в терроризм. Виртуозная работа.
Не меньше вопросов, требующих расследования и гласного суда, возникает и по другим громким терактам, например, «Норд-Осту». Почему-то почти все террористы были расстреляны, когда уже не представляли опасности, а в то же время могли бы многое поведать на допросе. Единственный оставшийся в живых Теркибаев, завербованный агент спецслужб, вышел из здания невредимым и успел дать сенсационное интервью «Новой газете», и только после этого был ликвидирован. Один из организаторов теракта Эльмурзаев руководил службой безопасности Прима-банка, под контролем спецслужб, на инкассаторских машинах которого перемещались террористы.
Среди бесланских террористов были несколько человек, включая одного из главарей Ходова, отпущенных на свободу незадолго до нападения на школу. Все они были released из тюрем и изоляторов не вопреки желанию силовиков, а по их сознательному решению. Лица, задержанные российскими спецслужбами как подозреваемые террористы, могут оказаться на свободе только в качестве завербованных агентов. Бесланская трагедия с самого начала и до финала — от организации до залпа из огнемета по залу с детьми — была преступлением российских властей. Гласного суда над террористами в погонах не было, ни после Рязани, ни после «Норд-Оста», ни после Беслана. Безнаказанность преступников во власти порождает и будет порождать новые преступления.
Дмитрий Соколов, «гражданский муж шахидки Зияловой», оказался в центре волгоградской легенды силовиков после взрыва автобуса 21 октября. Каждый день нам сообщали, что кольцо преследования вокруг неуловимого главного подрывника сжалось, и вот-вот его поймают. Но в интернете уже были его фотографии, детали перемещений и записи разговоров боевиков. Как старательно потом пытался убедить ведущую программы «Неделя» бывший руководитель волгоградского ФСБ Сергей Воронцов: «Да, он был задержан, мы его контролировали, но не могли же мы уследить за каждым его шагом».
Неудивительно, что через несколько минут после волгоградского теракта появилось множество сведений о Соколове и его «гражданской жене», включая чудом уцелевший паспорт с фотографией в хиджабе и огромный массив видеонаблюдений. В конце концов он снова был арестован и, как мешок, был заброшен вместе с четырьмя неизвестными в дом на окраине города, где им всем согласно сценарию суждено было умереть в прямом эфире федеральных телеканалов «в процессе задержания». Для завершения этого театра абсурда во время своего расстрела Соколов между выстрелами признался в организации теракта 21 октября. Как сухо заметила в своей статье в «Новой газете» г-жа Латынина: «Я понимаю, почему спецслужбам потребовалось легализовать труп. Суды коррумпированы и запуганы, террористов реально отпускают, и проще от…»