В свое время мы с Сергеем Пархоменко в пылу полемики произнесли друг другу множество оскорбительных и несправедливых слов. Однако, читая его «Вопрос к Чубайсу», я вспомнил его недавнее частное письмо, которое позволю себе процитировать: «Мы оба ценим одну и ту же свободу, отстаиваем одни и те же права, а ненавидим одних и тех же узурпаторов и воров. Просто выражаем эту ненависть разными словами». Видимо, в процессе разворачивающейся на наших глазах российской катастрофы подходит некий момент, когда стилистические разногласия теряют значение, и наше отношение к «взбесившейся крысе» (или «дохлой лошади») выражается одинаковыми словами.
Я никогда не сомневался в искренности коллег Пархоменко и Быкова и до сих пор не могу понять, что объединяет их в так называемой Группе граждан с г-жой Собчак, которая пришла в КС со своей четко артикулированной платформой политического обслуживания ВК. Она утверждает, что «мы должны не критиковать власть, а выдвигать конструктивные предложения», и ни в коем случае не требовать отставки дяди Володи, так как это приведет к маргинализации протестного движения. Возможно, какие-то тактические соображения были основанием для уважения к адресату публичного письма Пархоменко. Но сегодня он справедливо вопрошает: «Что еще Вы намерены так высидеть? Какого такого «благоприятного момента» Вы еще выжидаете?» Этот вопрос, на мой взгляд, обращен не столько лично к Анатолию Борисовичу, сколько к коллективному Чубайсу — целому слою людей во власти, которые условно называются системными либералами.
О реакции Чубайса пока не известно, но «лучший министр финансов всех времен и народов» уже охотно «танцевал» на том же пиру у нано-Валтасара. Не говоря уже о несчастном публично опущенном Айфончике. Почему все эти отважные, мудрые и образованные люди продолжают терпеть постоянные унижения? Срабатывает механизм ослепленности, вызванный их причастностью к власти, кастовой принадлежностью к верхушке режима, как это блестяще описано в знаменитом романе Кестлера «Слепящая тьма» (1940), посвященном кремлевским разборкам 30-х годов.
Аналогии становятся все более очевидными: похищения, пытки, добровольные признания и показательные процессы становятся частью нашей действительности. Путин говорит о Чубайсе с той же издевательской тональностью и зловещими обертонами, как Сталин о Бухарчике — за месяц до ареста и за год до расстрела. Версия о Слепящей тьме Кремля, парализующей волю его современных обитателей, находит подтверждение в последнем докладе кудринского Комитета гражданских инициатив. Это откровенное и поучительное исследование настроений системных либералов, проведенное ими же самими, показывает, что к Путину они относятся с тем же предостережением, что и Сергей Борисович с Дмитрием Львовичем. Однако в отличие от них, они готовы бежать с ним марафон до 2018 года, а то и до 2024-го.
Ключевое слово, звучащее в этом академическом исследовании, – страх. Не страх перед Путиным. Они осознают, что без их активного участия, без их медийных и организационных ресурсов он не смог бы продолжать манипулировать страной. Их массовый демонстративный протестный выход из власти означал бы падение путинского режима. Их сковывает страх не перед Путиным, а страх остаться без Путина один на один с чуждым угрюмым социумом: «У элит могут быть серьезные претензии и недовольства, однако их преодолевает страх перед всеми, кто не «вписан в пирамиду». Путин рассматривается элитами как политическое прикрытие, без которого нынешнему режиму просто не на чем держаться». Скованные одной цепью, они не смогут править без него, как и он без них.
В этом и заключается секрет устойчивости их альянса, о чем убедительно говорит доклад КГИ. Пархоменко предлагает Чубайсу «прикрикнуть» на ВК и велеть ей знать свое место. Это действительно важная личностная проблема Анатолия Чубайса, но гораздо важнее политическая проблема коллективного Чубайса. Он может помочь стране избавиться от путинского режима, частью которого сам является. Однако в постпутинской России он определенно не вернется во власть. Пока такой сценарий кажется ему наивным самопожертвованием, и он предпочитает бежать путинский марафон с петлей на шее. Но если режим благополучно проскочит стадию первых показательных процессов, вскоре марафонцы будут вспоминать о нереализованном сценарии как об упущенном шансе собственного спасения.