Выборные процессы на рубеже 2011 и 2012 годов проходят в конспиративном ключе. Политический класс, как у руля, так и на обочине, либо не может, либо не спешит раскрыть структурную сущность предлагаемых избирателям решений. Этическая глубина кризиса, поразившего общество и государство, вообще не стала предметом серьезного обсуждения, свелась к противопоставлению требований чистоты выборов и защиты Отечества от всевозможных угроз.
Тем не менее, некоторые события последних лет свидетельствуют об осведомленности правящих кругов о предстоящем обострении общественно-политической ситуации. В частности, стоит обратить внимание на заявление президента Дмитрия Медведева, сделанное в ноябре 2008 года о возможном увеличении сроков полномочий главы государства и Госдумы. В этом контексте его высказывание о «смерти подобия» парламентской формы управления говорит о том, что Медведев задумался о коррекции сроков еще в 2003 году, что указывает на планирование политического графика на ближайшие два десятилетия.
Речь идет не только о продлении сроков пребывания у власти, но и об установлении политических и электоральных ритмов, привязанных к значимым датам прошлого и актуальным вызовам ближайшего будущего. При описании нынешних выборных событий часто отмечается гиперактивность первого постсоветского поколения на фоне инертной ментальности «усредненного» россиянина. Приводятся аналогии с рубежом 1980-1990 годов. Однако демографические и ментальные компоненты процессов, ожидаемых во второй декаде XXI века, во многом сформированы советским периодом России.
События 1917-1920 и 1936-1938 годов оказали значительное влияние на развитие российского общества. В отличие от однородных демографических потерь Второй мировой войны, человеческие потери этих годов имели не только социальный, но и выраженный ментальный профиль, что сформировало определенную цикличность на общественно-политической арене. Мощный политический цикл был задан шоком от репрессий И.В. Сталина в пик 20-летнего эха от революции 1917 года.
Оценивая влияние этих далёких событий на современные электоральные процессы, необходимо учитывать как их количественные, так и качественные параметры. Именно они во многом сформировали социальное и этическое лицо страны. Несмотря на идеологию классовой борьбы пролетариата, кампания репрессий 1937 года не имела органической левой основы. Под репрессии попали как члены правящей коммунистической номенклатуры, так и принципиальные антикоммунисты, а также многие аполитичные граждане, имевшие собственное мнение.
Большинство жертв репрессий принадлежали к активному крестьянству, квалифицированному рабочему классу, научной и творческой интеллигенции. Признаком, определившим разнородные слои общества в разряд жертв, служило ментальное свойство «креативности». Именно на эту категорию был направлен удар. В условиях развитой рыночной экономики эти люди составляли бы сердцевину так называемого «среднего класса».
Репрессии 1936-1938 годов были направлены на профилирование ментального спектра населения под специфический экономический уклад и обслуживающую политическую систему. Этот уклад, а также структура страны, заданная в 1921-1922 годах и уточненная впоследствии, были ориентированы на решение задач идеологической и территориальной экспансии советского государства.
После 1945 года проблема «непрофильного» населения не исчезла, несмотря на размах репрессий. Есть основания полагать, что в середине 1950-х годов планировались новые масштабные «чистки» среди уже трагически сократившегося в войне населения. Численный ущерб, понесенный наиболее многочисленной славянской частью общества, планировалось компенсировать за счет интеграции с крупными массами населения коммунистического Китая.
Стремление правящих кругов по удлинению легислатуры и подготовке к рубежу 2016-2017 годов также не случайно. Формально выбор политики управления в условиях всплеска общественной активности достаточно широк: репрессивный 1937 года, оттепельный 1956 года и инертный 1976 и 1996 годов. Однако, поскольку времена оттепели на смену друг другу не приходят, возможности выбора сужаются, что отражается на электоральных перспективах претендентов на президентский пост.
Ситуация усугубляется тем, что «непрофильный» класс, который можно охарактеризовать как «креативный», пока не предлагает системы собственной субъектности. До его преодоления «синдрома 90-х» ожидать более широкого выбора управленческих методов не приходится. Вероятнее всего, мы станем свидетелями перехода от конспиративной борьбы двух синдромов к взаимодействию двух тенденций: активного стимулирования общественной ситуации и переноса вопросов за небезопасный циклический рубеж.
Возможность прорыва в будущее с высокой этической и социальной мотивацией остается в области желаний. Не менее желаемым представляется образ идеальной России от Александра Проханова, лишенной проблемного среднего класса – «страна алтарей и оборонных заводов». Однако фактор «высокого сезона» и риски, связанные с институциональным обликом Российской Федерации, продолжают оставаться актуальными.
