«Шведский социализм» – экономическая модель, которая в 80-е годы адаптировала позитивный опыт США и СССР, выработав собственный путь, сочетающий рыночные формы производства с государственным распределением через высокие налоги на бизнес. В современном мире данная система многими воспринимается как оптимальная, учитывая высокое качество жизни в Швеции и Норвегии. Однако, не все так просто.
Скандинавская модель действительно достигла множества заметных успехов: высокий уровень здравоохранения, долгожданная беззаботная старость, минимальная коррупция, компактный государственный аппарат. Неудивительно, что достижения северных стран привлекают внимание многих умеренно-левых европейских партий. Тем не менее, успехи этих стран за последние годы стали менее впечатляющими.
Шведский опыт активно используется, например, французским президентом Франсуа Олландом, однако радикальные левые критикуют шведское государство, задавая вопросы о том, кому на самом деле принадлежит прибавочный продукт и средства производства. Стоит отметить, что предприятия в основном находятся в частных руках, что ставит под сомнение существование социализма. Норвегия, с более высоким уровнем государственного сектора, сталкивается с похожими проблемами, такими как депопуляция и медленное, но устойчивое вымирание.
Критика скандинавской модели требует другого подхода. Создавая условия для благополучия своих народов, шведские и норвежские социал-демократы, которые десятилетиями находятся у власти, усвоили принцип равенства, но забыли о справедливости. Равенство возможностей не означает равенство способностей. Предоставляя равный старт, следует помнить, что каждый человек впереди финишной черты отличается по результативности. «Шведский социализм» обратился в уравниловку, где тех, кто движется быстрее, останавливают, чтобы выровнять с отстающими, в итоге теряя стимул к развитию и личностному росту.
Парадоксально, но такая левацкая политика повредила основам, так как привела к исчезновению необходимости трудиться. Ранее европейские социалисты основывались на рабочих с грязными руками, а теперь их поддерживают обыватели, зависящие от государственных пособий. Размывание производственного труда ведет к закрытию заводов и переносу их в страны третьего мира. В 2011 году знаменитый шведский автомобильный концерн SAAB, некогда национальная гордость, объявил о банкротстве.
Во-вторых, в европейских странах с высоким уровнем жизни (например, в Швеции) наблюдается заметная деградация. Удовлетворённые граждане проводят жизнь неспешно, создавая семьи лишь в сорок лет. Люди, привыкшие к комфорту, охотно участвуют в различных постмодернистских трендах, таких как чайлдфри, ЛГБТ и унисекс, в то время как коренные европейцы медленно вымирают.
Социалисты начала XX века с ужасом бы смотрели на ситуацию, если бы знали, что через сто лет их преемники будут заняты правами трансгендеров и бездетных феминисток, а не развитием производства и технологическим прогрессом. Выходит, что, убрав труд из социализма, можно потерять всю его систему, превратив её в нечто отталкивающее.
Проблему осознал даже Франсуа Олланд, который основал во Франции министерство промышленности и производства; однако это всего лишь капля в море глобальной экономики. Безусловно, для нашей страны, которую сложно назвать Россией, достижения скандинавской модели являются недостижимой высотой. Пример Норвегии, где граждане получают доход от продажи нефти, выглядит заманчиво, но нужно искать собственные экономические решения без слепой привязки к соседям.
Задачи, стоящие перед Россией, значительно отличны от скандинавского уютного мирка. Русским нужен социализм развития, мобилизационный рывок, упор на высокие технологии, науку, образование и массовый спорт. Важно вкладываться в развитие человека, давая ему возможность самостоятельно познавать мир, вместо того чтобы вручать населению устаревшую продукцию.