На этой неделе, 31 числа в «Геликон-опере» открыли артистическую уборную «Дмитрий Хворостовский». Как всё было, рассказала директор-художественный руководитель театра, народный артист России Дмитрий Бертман.
«Пришли родители артиста Людмила Петровна и Александр Степанович, друзья Павел Астахов с женой Светланой, народный артист РФ Владислав Пьявко, вся труппа театра и поклонники. Все собрались в Белоколонном зале княгини Шаховской. Один ключ от гримерной я подарил отцу Хворостовского. Александр Степанович им и открыл дверь гримерной, на брелоке которой была гравировка «Геликон-опера. Гримерная «Дмитрий Хворостовский». Кругом фотографии артиста, афиши его выступлений с нашим театром. Родители были очень растроганы. Гримерная не могла вместить сразу всех, она (номер 222) небольшая. Затем началась экскурсия, после чего пили чай с пирожками и вспоминали», — поделился он.
М.Пешкова: Почему именно этот день был выбран для открытия гримерной памяти артиста?
Д.Бертман: Этот день выбрала судьба. Я никогда не думал, что у нас в театре может быть гримерная имени моего друга и практически ровесника Димы Хворостовского. То, что его нет с нами — ужасная история того, что произошло. Как раз три года, как мы с Димой и нашим театром поставили оперу «Демон» Рубинштейна, где Дима пел главную партию — по этому поводу мы и открыли гримерную.
М.Пешкова: Как вам работалось с Хворостовским именно на опере «Демон»?
Д.Бертман: Он замечательный артист, певец. Работать с таким артистом и певцом, да еще и другом — это удовольствие, счастье. Это даже не работа, а просто наслаждение.
М.Пешкова: Знаю, что Хворостовский приезжал, когда после длительной реставрации вы открывали возрожденное здание «Геликон-оперы».
Д.Бертман: Мы с Димой приезжали сюда много раз, я его приводил в моменты реконструкции. Он смотрел, как театр строится, ходил в каске. Я помню, как зимой в зале Шаховской он открыл рот и начал петь, у него изо рта шел пар. Было очень холодно, здание не отапливалось в момент реконструкции, он пробовал акустику. Он сразу откликнулся, узнав об открытии, и сказал: «Я приеду в Москву специально, буду петь». На что я ответил: «Это же работа, мы сможем оплатить гонорар». «Какой гонорар! Это же счастье открыть новый театр, да еще такой, здесь столько моих друзей», — сказал он тогда и действительно приехал на церемонию открытия.
М.Пешкова: Это новая традиция — открывать именные артистические гримерные?
Д.Бертман: Когда мы переехали в это здание, мы подумали, как было бы здорово увековечить тех творческих людей, с которыми мы провели какую-то часть жизни, которые сделали для нас очень многое. Поэтому у нас появились гримерные Галины Вишневской, Ирины Масленниковой, Ирины Архиповой и многих других. Теперь есть гримерная Людмилы Гурченко, которая была большим другом театра. В театре имеется библиотека, носящая имя выдающегося дирижера Евгения Алексеевича Акулова, и два репетиционных зала — Георгия Павловича Ансимова и Матвея Абрамовича Ошеровского. Эти имена живут в театре, что очень важно для нас.
М.Пешкова: Что в дальнейшем, связанное с именем Хворостовского, планируется в вашем театре?
Д.Бертман: Думаю, что мы найдем дату, чтобы организовать выставку редких фотографий Хворостовского, покажем костюм, который у нас хранится, грим, парик из оперы «Демон». Думаю, что в дальнейшем ещё кое-что придумаем. Сейчас еще время не пришло, и полугода не прошло со дня кончины Хворостовского, поэтому сложно говорить об этом.
М.Пешкова: Не входит ли в ваши планы издать книгу о Хворостовском?
Д.Бертман: Нет, вообще с книгами у меня проблемы. Столько уже написано профессиональных книг о Хворостовском, и я не собираюсь изобретать что-то новое. Воспоминания? Может быть, когда-нибудь, когда станет легче и появится время, я что-то напишу.
М.Пешкова: Есть память души и есть память сердца. Время скользит по памяти, оставляя сполохи воспоминаний. Я была в Красноярске на ярмарке книжной культуры, где открыли юбилейную выставку в честь 50-летия Хворостовского. Тогда сотрудницы музея, узнав, откуда я, обрадовались и дали телефон родителей Хворостовского и номер его педагога, но я так и не осмелилась им позвонить. Простите, меня, пожалуйста.