Фрагмент программы «Один» Дмитрия Быкова о том, не напоминает ли история Алексея Навального сюжет плутовского романа. Знаете, по Навальному нельзя не высказаться, потому что очень многие вдруг начали бояться его. Это естественное явление. К сожалению, в России сейчас два политика: одного вы знаете, другого тоже. Образовался такой тандем. Я об этом, кстати, писал в «Собеседнике». Навальный оказался единственным на оппозиционном поле, которое вытоптано не его действиями, а просто в силу отсутствия вожаков. Возникает ситуация, когда единственность Навального — довольно выгодная в электоральном плане — обращается против него. Мы начинаем бояться, что он дракон, тоталитарий, который придёт к власти и будет мстить, как другой политик. Вообще существует риск, что Навальный станет «вторым Путиным», только хуже.
Во-первых, как я полагаю, Навальный окружён командой, которая не даст ему занестись. Во-вторых, я понимаю его заложническую роль, трагическую: он один, и поэтому вызывает ужас. Я уже не говорю о том, что людям свойственно ненавидеть тех, кто храбрее, ведь он — живой упрёк. Мы начинаем смотреть на себя…
Но важна здесь одна русская черта. На тему русофобии тоже заговорят, но, слава богу, у меня есть цитата из Тэффи: «Если на кого-нибудь в русском эмигрантском или вообще в русском сообществе обратили внимание, то я этого не поздравляю». Действительно, как только кто-то начинает отличаться от остальных, в него тут же летят обвинения. Это, пожалуй, не потому, что Россия не любит личности, как говорит Карамзин: «Почему в России мало авторских талантов?» Причина заключается в другом.
На фоне всеобщей трусости и конформизма, как сказал Аннинский, любой человек, что-то делающий, выглядит живым упрёком. Я при всей своей скептичности к нынешнему президенту России понимаю, что его положение также трагично. Но зачем же он усугубляет этот трагизм, оставаясь так одиноким? Это и есть трагедия Навального. Я не стану среди тех, кто смеет бросать в него камни — именно потому, что альтернативы нет, и мы не формируем её.
Если бы сегодня появился в России человек, который взялся бы не за тему коррупции, а за какую-то другую, например, за тюрьму, это было бы значимо. Многие спрашивают, что я имею в виду под «тюрьма — главная духовная скрепа». Да, это страх её. В России самый страшный страх — это тюрьма. Ничего больше так не боятся, потому что условия там нечеловеческие и нет никаких гарантий выхода. Помните, при Андропове продлевали сроки, при Сталине добавляли за малейшее подозрение. Тюрьма — это дно, последняя черта. Это страшнее смерти, и она, конечно, должна стать темой для обсуждения.
Не может общество держаться только на страхе. Как сказал Житинский: «Нам неведома иная основа этики, кроме только страха». Все это лишь усугубляет ситуацию. Пусть кто-то займётся этой темой. Также важно обратить внимание на упадок гуманитарной культуры. Не стоит оставлять всю парадигму борьбы только Навальному. Пусть он занимается коррупцией — тем, что умеет.
Мне нравится обсуждение этичности сидящего человека. Это ведь было непринято. Пусть он находится под административным арестом, пусть 30 суток. Он бодро заявляет, что играет в нарды, ссылаясь на Гумилёва: «У меня всё в порядке, пришлите «Илиаду», я играю в шахматы». Но мы помним, чем это кончилось у Гумилёва. Бравада Навального не должна заслонять горечь его положения. Поэтому разговоры о том, что «пришёл опасный тоталитарий», преждевременны. Давайте дождёмся, когда у него появится шанс стать таким тоталитарием, прежде чем бояться.
Необходимо понимать, что оставаться как есть — плохо, и двигаться вперёд тоже плохо, как недавно подметил Денис Драгунский. Мы живём в обществе, лишённом надежды. Читайте эфир полностью.