Вы, наверное, прекрасно знаете, чем закончился правовой беспредел, учиненный в хамовническом суде судьей М. Сыровой. Из 17 свидетелей защиты, заявленных списком, которых суд был обязан выслушать, вызвали и допросили только троих. Все остальные провели в здании суда, в коридорах и во дворике два дня.
В восьмом списке свидетелей значился я — единственный реальный в этом процессе квалифицированный сотрудник Церкви, работающий в ней много лет. Я руководитель миссионерского отдела целой епархии и практический храмовый катехизатор с высшим богословским образованием, готовый выступить на суде в качестве квалифицированного эксперта, религиоведа. Утешением являлась лишь замечательная компания людей, с которыми я провел два дня в коридорах суда: Людмила Улицкая, Гейдар Джемаль, родственники Кати Самуцевич, Мити Алешковский и прекрасные адвокаты — Волкова, Полозов и Фейгин. Не менее замечательной была группа поддержки, дежурившая во дворе дома всё время и устраивавшая перформанс в пятницу на козырьке магазина, прямо напротив окон судебного зала, в балаклавах, с файерами и песнями о свободе.
Поскольку высказаться в суде мне не дали, полагаясь на богословские знания неких «свечниц» и прочего обслуживающего персонала, я решил в серии постов обозначить основные тезисы моего выступления в защиту PR, которые мне не удалось озвучить. В пятницу вечером, выйдя из суда, я организовал импровизированную пресс-конференцию и сообщил свои мысли журналистам.
Начну с личных наблюдений. Возможно, они будут несколько урывочными, но крайне любопытными. Сразу привлекает внимание бессмысленность работы т.н. охраны. Конвойные, милиция, приставы и некие молодые люди в черных куртках с надписью «спецназ» — их постоянные перемещения во времени и пространстве не имели очевидной цели. Их взаимоисключающие команды и крики по отношению к пришедшим журналистам, уважаемым деятелям культуры и даже представителям дипломатических посольств вызывали недоумение.
В первый день мы спокойно сидели рядом с дверью в зал №7 и беседовали с Гейдаром и Улицкой о жизни, религии и политике. Во второй день губернаторы, свидетели защиты и эксперты были неожиданно согнаны вниз, на уровень между вторым и третьим этажами. Проход на четвертый этаж то открывался, то перекрывался охранниками, не давая пройти даже адвокатам. Виолета Волкова в раздражении чуть ли не переворачивает лавку с охранниками и быстро уходит в зал.
Странности продолжались. Милиция во дворе вела себя также непонятно: дежурства там, где вроде бы никто не ходит. Когда группа с файерами скандировала «Свободу PR!», вся милиция с открытыми ртами смотрела на шоу. «В этом суде работает только одна старая буфетчица, которая испекла вкусные пирожки», — заметила мне Улицкая.
Унижение, которое испытывали обвиняемые, тоже вызывало жалость. Сердце кровью обливалось, когда девушек по коридору вели в туалет, прикованных наручниками к полицейским с довольно солидной фигурой. «Зачем эта показуха?» — только и остается задумываться. Несмотря на всё это, они сохраняли бодрость духа и шутки — единственный способ не сойти с ума в этой безумной обстановке.
Кстати, собаки, которых привезли с собой охранники, стали притчей во языцех. Одна из них не выдержала нервного напряжения и облевала пол зала заседаний. Другие собаки тоже не оставили без внимания происходящее и непрерывно лаяли на прокурора. В итоге оставили только ту, которая лает исключительно на обвиняемых и адвокатов. «Правильная собака», — пошутил кто-то в зале.
Ложь пропитывала всю атмосферу судебного дела. Четверг. Виолета Волкова застает судью Сырову в разговоре со стороной обвинения. Обличение судьи и требование отвода. Сырова с «голубым» лицом отвечает: «Я не я, и лошадь не моя». В пятницу мы вышли на свежий воздух. Список из 17 свидетелей, вроде бы, утвержден. Но, когда мы подошли к вертушке, он превратился в стоп-лист.
Приставы заявили, что вызовут по одному и мы должны ждать. Первого свидетеля уводит Полозов. Оказалось, что список очередности превратился в список запрещенных к входу через КПП. В это время в зале суда разразился скандал — судья нарушила УПК. Свидетели должны быть допрошены. «Они не в помещении», — заявила Сырова. Но вскоре стало понятно, что мы все же находимся в здании суда.
К тому времени дежурный пристав под видеозапись признался, что получил команду не пускать свидетелей от судьи Сыровой. В том числе и меня. Вскоре появился Навальный, среди журналистов на улице начался ажиотаж. Нас, наконец, пустили к вертушке, но не дальше. Адвокат Николай Полозов безуспешно пытался провести Навального внутрь суда. Я в шутку спросил: «Алексей, когда же вы наведете порядок в стране?». Навальный тоже мрачно ответил: «На следующей неделе». Виолета выбежала и, буквально силой, пыталась протащить меня внутрь суда, заявляя: «Это мой свидетель. Вы нарушаете закон». Но это не сработало.
В конечном итоге я закричал старшему приставу: «Я из Русской Православной Церкви. Хотите проблем с Церковью?». И это сработало. Пристав растерялся, и нас пропустили. Вскоре удалось запустить остальных свидетелей, но мы узнали, что из 17 заявленных Сырова оставила только троих. Спецназ в черном пытался выгнать нас на улицу, утверждая, что мы не свидетели. Я возразил, что, если это так, мы простые посетители суда и имеем право находиться здесь. Атмосфера накалялась, но, как ни странно, напоминание о Церкви сработало. Нас оставили в покое.
Свидетели постепенно уходили, и я вышел во двор, собрав импровизированную пресс-конференцию. Я сообщил все, что хотел сказать в суде и даже больше. Люди благодарили за то, что я пришел, и задавали вопрос: «Почему никто из священников не пришел, чтобы просто напомнить о прощении и любви?». На этот вопрос у меня не было ответа.
(продолжение следует)
