В России активно уничтожают незаконные продукты питания, а журналисты с воодушевлением освещают эти сырно-колбасные аутодафе. Общественное мнение разделилось на два лагеря: одна половина lamentирует, как Владимир Путин, сын блокадников, которые знают цену еде и настоящему голоду, мог отдать такой приказ. Вторая половина уверена, что Путин действовал правильно, поскольку продукты санкционные и запрещенные, и закон следует уважать, применяя любые средства для этого.
Суть вопроса проста. Западу не нравится политика Владимира Владимировича на Украине, и в ответ ему «наступили на экономическую мозоль». В ответ на это Путин произнес фразу: «Не будете покупать наше, а мы не будем брать ваше». Логика здесь вполне ясна, но подданные реагируют странно: публично скандируют «Крым наш», а наедине произносят: «Пармезан лучше». Путин сначала пытался решить проблему мирным путем: сначала запретил ввоз санкционных продуктов, но подданные не прислушались. Затем запретил продажу, и снова не был услышан. Спрос создает предложение, и на полках супермаркетов стали появляться моцарелла из Смоленской области, белорусские устрицы и рикотта из Казахстана.
Владимир Владимирович сам создал идеальные условия для контрабанды, затянув соседей в таможенный союз. Этот союз стал интересным инструментом, через который стало очевидно, что устрицы, сыр и польские яблоки предпочтительнее крымских аналогов. Ситуация изменилась: Крым не так важен, как доступ к санкционным продуктам, и подданные каждый день демонстрировали это собственному президенту — собирателю Земли Русской. Такая черная неблагодарность: он им Крым, а они в ответ уплетают пармезан за обе щеки. В какой-то момент Путин не сдержался и приказал сжигать конфискованные продукты. Не отправлять в Донбасс или не раздавать детским домам, а именно уничтожать.
Рационального в этом мало, но, по-человечески, обидно. Хотя странно объяснять подобные чувства лидеру такой большой страны, центра православной цивилизации и ядерной державы. Тем не менее послание Путина предельно ясно: «Вы не поняли, с кем имеете дело, я могу и так».
Тем временем есть другая страна, чем-то неуловимо напоминающая Россию. Она меньше и у нее нет атомной бомбы, но там тоже сжигают, только не продукты, а людей. И не просто сжигают, а распинают на крестах. Как и в России, все это происходит под телекамеры, интернет заполняется репортажами об этих ужасах. Эта страна известна как Исламское государство, и в России она была объявлена террористической организацией. Люди, которых там убивают так же демонстративно, как российский сыр уничтожается, тоже неугодные — одни бомбят эту страну, другие шпионят, третьи расшатывают её устои.
В их публичных казнях, запечатленных на камеру, рациональности не больше, чем в репортажах о том, как давят санкционные продукты. Можно просто расстреливать в оврагах или отправлять на работу в каменоломни — это было бы более полезно. Но и сыр можно было бы раздать сиротам Донбасса. Все это происходит с одной целью: «Смотрите, как мы можем, бойтесь нас». Однако есть и отличие: пару недель назад глава Исламского государства, Халиф Аль-Багдади, заявил своим командирам, что пора прекратить публичные расправы, так как это отталкивает от них сердца мусульман. В ИГ начали бороться со своей психопатией, тогда как в России, похоже, свою только разжигают.