Ситуация с возможным наказанием нашей футбольной сборной за поведение болельщиков может обернуться настоящим курьезом. Представьте себе, что чемпионат завершится с показателем -2 очка. Или же мы начнем следующее домашнее первенство мира в 2018 году с задолженностью. Вопросы вызывают даже сами обстоятельства – действительно ли российские фанаты пронесли на трибуны баннер с кельтским крестом и тем самым дали повод заподозрить себя в симпатиях к нацистам? Показательно, что первыми заговорила об этом британская пресса, которая до сих пор не может смириться с тем, что чемпионат мира был доверен нам, а не им. Таким образом, можно заподозрить их в попытках раздувания вопроса до размеров индийского слона.
Однако меня интересует не столько сам факт, сколько общее отношение к возможному наказанию сборной. Мы обычно смотрим на это как на что-то смешное, незначительное. Мол, что теперь делать — наказывать команду из-за поведения пары человек с баннером? Ранее мы также реагировали, когда на трибунах появлялись свастики, когда Гитлера поздравляли с днем рождения, или когда чернокожим футболистам показывали и бросали бананы. Мы говорили, что сами виноваты, провоцируют, придираются. Лишь в какой-то момент власти признали наличие проблемы и разработали закон о болельщиках, полагая, что бюрократия сможет остановить безобразия.
Тем не менее, первое громкое дело быстро превратилось в фарс. Болельщик «Зенита» Гулливер, который ударил прямо на поле игрока «Динамо» Владимира Граната, избежал наказания. Он просто извинился, провел пресс-конференцию и вернулся домой. Нам заявили, что это будет хорошим уроком для других. И действительно, теперь все знают, что можно безнаказанно бить людей на глазах миллионов или привозить баннеры с крестами. Мы активно боремся с фашистами на Украине, тщательно отслеживаем каждого боевика «Правого сектора», но о своих фашистах, нацистах и националистов говорим как о шалостях. Мы искренне недоумеваем, когда нам грозят санкциями.
Вероятнее всего, нашу сборную все-таки не накажут. Но иногда мне кажется, что это было бы необходимо. Иначе, боюсь, мы не поймем, что такое хорошо и что такое плохо.