Сегодня большинство людей в мире выражают поддержку французскому народу, ставшему жертвой очередной террористической атаки. Совсем недавно подобное произошло и с нашими согражданами, и, к сожалению, это явно не последний случай. Если это еще не война, то она определенно на пороге, хотя и в новой форме, отличающейся от тех конфликтов, которые мы наблюдали в прошлом. Это столкновение двух цивилизаций: европейской, которая после веков взаимного уничтожения признала высшую ценность человеческой жизни, и другой цивилизации, не понимающей и не принимающей эту ценность, рассматривающей человека лишь как средство для достижения своих целей, понятных или не очень.
На чьей стороне, в таком случае, находится российская власть, которая заявляет, что в Сирии ведет борьбу с «Исламским государством»? Ответ на этот вопрос совсем не очевиден. С 1999 года Кремль живет в режиме непрекращающейся «спецоперации», когда декларируемые цели и реальные действия всегда (именно всегда!) расходятся друг с другом. «Отсутствие» российских военнослужащих в Крыму в 2014 году и в Сирии в 2015 году, малайзийский «Боинг», сбитый, как утверждали кремлевские пропагандисты, украинским штурмовиком — уже признано откровенной ложью, равно как и «независимый» суд над Савченко и Сенцовым. Можно вспомнить и историю с гексогеном в жилом доме в Рязани, которую так и не удалось полностью раскрыть, назвавшуюся «учениями ФСБ»…
Кремль говорит одно, а думает и делает совершенно другое. «Мировая война с «Исламским государством»» становится шансом для режима вылезти из той ямы международной изоляции, в которую он сам себя загнал. Это осуществление давней мечты Путина — сесть за стол переговоров с президентом США, чтобы совместно «решать судьбы мира». Переговоры, безусловно, важны, но необходимо осознавать, что по критерию ценности свободы и человеческой жизни нынешний Кремль находится за водоразделом, разделяющим демократические страны и такие режимы, как ИГИЛ и режим Башара Асада.
С другой стороны, при неготовности большинства европейских стран тратить ресурсы и терять жизни своих солдат, путинская Россия оказывается единственным серьезным возможным союзником США в Европе в этом конфликте. Тем более что для решения проблемы потребуется пересмотр существующего постколониального порядка на Ближнем Востоке, что неизбежно повлечет за собой перекройку границ и образование новых государств. В частности, необходимо решить проблему курдов, по сути, крупнейшего на сегодня этноса, лишенного национального государства. Существует и проблема гарантии прав арабов-суннитов, которая также, вероятно, потребует государственного и территориального размежевания.
Но насколько Запад готов предоставить этому региону право на собственную судьбу? Не слишком ли велики риски такого подхода? Совершенно очевидно одно: максимальные риски связаны с «полуучастием». Допустимая альтернатива самоустранению — это созыв международной конференции для пересмотра границ на Ближнем Востоке и создание международной коалиции, способной осуществить ввод войск для поддержания мира на переходный период. Готова ли Западная Европа уступить свое место за этим столом путинскому режиму? Не станет ли такой шаг прологом к очередному разделу самой Европы на сферы влияния? Насколько допустим во всем этом противостоянии союзник, как путинский режим, для США, и является ли он на самом деле союзником, или же частью проблемы?
Эти вопросы должны быть адресованы тем, кто готов защищать европейскую цивилизацию. Им стоит помнить слова Бенджамина Франклина: «Те, кто готовы пожертвовать насущной свободой ради малой толики временной безопасности, не достойны ни свободы, ни безопасности». Нам, русским, нужно наконец осознать: мы — часть европейской цивилизации, и у нас общий враг. Но невозможно быть в общем строю, не разделяя общих ценностей. Это однажды уже закончилось «холодной войной» между былыми союзниками, которая не раз чуть не переросла в «горячую». Страна, где хозяевами себя ощущают кадыровы, по сути, не слишком отличается от ИГ. Общая борьба с цивилизацией, не признающей ценность человеческой жизни, должна начаться с признания высшей ценности человека, его прав и свобод, а не ложного «величия государства».