Вчера я решила не комментировать пресс-конференцию Владимира Путина, посвященную ситуации в Украине. Его ответ на вопрос журналиста о том, с кем он собирается воевать в Украине вызвал слишком много эмоций. Меня поразили два ключевых момента, озвученных президентом России.
Во-первых, Путин заявил, что на территории Крыма нет военнослужащих РФ, так как «на постсоветском пространстве полно формы, которая похожа на форму… и ее можно купить в любом магазине». Во-вторых, он отметил, что «если они отдадут приказ о начале вооруженных действий, то только для защиты украинских граждан».
Следующая фраза президента заставила меня поежиться: «И пускай попробует кто-то из числа военнослужащих стрелять в своих людей, за которыми мы будем стоять сзади, не впереди, а сзади. Пускай они попробуют стрелять в женщин и детей! И я посмотрю на тех, кто отдаст такой приказ на Украине». Я дождалась распечатки выступления на сайте Кремля: «Мы будем стоять не спереди, а сзади женщин и детей» — все именно так и сказано.
Важно отметить, что президент России осознанно направляет свою угрозу к украинским военнослужащим: «…пускай попробует кто-то из числа военнослужащих стрелять в своих людей». Что бы это могло значить? Я не допускаю и мысли о том, что он неудачно сформулировал свою мысль. Все было сказано вполне осознанно и со знанием дела.
Российская армия неоднократно прибегала к использованию «живых щитов» в ходе двух чеченских кампаний. В марте 1996 года, во время взятия села Самашки, женщины, дети и старики использовались для прикрытия БТРов. В докладе правозащитного центра «Мемориал» под заголовком «За спинами мирных жителей» приводятся многочисленные свидетельства тех, кого использовали в этих целях.
Например, житель Самашек Исмаилов Шепа рассказал: «Когда женщины с детьми слезли, нам говорят: «Идите, вставайте вперед». Мы все встали вперед танка или БТРа. Рядом КОКА и ее пацаны. Везде обстреливают… Когда мы шли, я увидел, что горит дом ШАМСУТДИНА, а он с нами идет». Эти методы применялись и во время «зачисток» в районе 15-го городка Грозного в августе 1996 года.
Стоит отметить, что командир подразделения, проводившего зачистку, отдал приказ расстрелять троих жителей района, которые были идентифицированы как этнические русские. В то же время были примеры и другого отношения российских солдат к мирным жителям. В упомянутом докладе приводится свидетельство Айшат Хадашевой о том, что в ее доме российские солдаты решили не забирать никого в заложники.
Среди заложников, пострадавших в результате подобных действий, были как чеченцы, так и этнические русские. Одним из самых пожилых стариков, получивших ранение, был Иван Николаевич Евменьев, родившийся в 1910 году. Доклад «Мемориала» также зафиксировал использование врачей 9-й городской больницы в качестве «живого щита» в августе 1996 года.
Во время второй чеченской кампании «живые щиты» из мирных жителей использовались во время боевых столкновений и последующей карательной операции в селе Гехи-Чу 6-7 февраля 2000 года, а также во время сражения за село Комсомольское в марте 2000 года. В ходе российского конфликта с чеченским сопротивлением «живые щиты» также использовались.
Одним из самых одиозных фактов является использование «живого щита» из заложников в Беслане 3 сентября 2004 года. С точки зрения международного уголовного права, подобные действия квалифицируются как военное преступление. Угроза применения «живых щитов», озвученная верховным главнокомандующим армии другой страны, может рассматриваться как подстрекательство к совершению военного преступления.
Использование «живых щитов» запрещено статьей 23 (1) Третьей Женевской Конвенции, статьей 28 Четвертой Женевской Конвенции и статьей 51 (7) Дополнительного Протокола. В ходе исследования о Чечне в сфере международного уголовного права мы проанализировали решения международных трибуналов по Руанде и Бывшей Югославии. МТБЮ признавал использование живых щитов формой военного преступления.
Так, в решении по делу Блашкича судебная палата установила, что «20 апреля 1993 года сельские жители служили живыми щитами для штаба обвиняемого». Судебная палата отметила, что в результате данного акта они подверглись жестокому обращению. В деле Алексовского Суд постановил, что «использование задержанных в качестве живых щитов или на работах по рытью боевых траншей составляют посягательство на человеческое достоинство».
Таким образом, использование живых щитов включает в себя признаки сразу нескольких составов военных преступлений и может рассматриваться как «смешанное военное преступление». Публичное заявление главнокомандующего вооруженными силами о том, что «дети и женщины могут идти впереди его войск», трактуется как подстрекательство к совершению этих преступлений.