На фоне ряда недавних судебных решений в России с новой силой разгорелась дискуссия об адекватности российской судебной системы. В ходе обсуждения на одной из радиостанций был упомянут разговор, состоявшийся много лет назад в США с видным американским юристом-практиком. Мой коллега, одновременно профессор одной из лучших юридических школ мира, провел интересное сравнение между Россией и Америкой.
Разговор коснулся разницы в менталитете двух стран. Американец отметил главенство закона, на что я попытался объяснить, насколько для людей в России важно чувство справедливости. Он засмеялся и сказал: «В нашей юридической школе, как только студент-юрист на экзамене упоминает в качестве аргумента справедливость, мы ставим ему „два“ и отсылаем на пересдачу. Справедливость не имеет никакого отношения к работе правовой системы. Ее задача — максимально эффективная реализация принципа главенства закона». Логика здесь в том, что абстрактная справедливость не существует нигде и никогда. Она всегда носит конкретный исторический и социальный характер.
То, что кажется справедливым для одной группы, может быть вопиющей несправедливостью для другой. Это наглядно видно в международном праве или в традициях кровной мести разных культур. Подобные идеи, кстати, отлично понимали марксисты-ленинцы, которые придавали понятию справедливости классовый характер. Мне запомнилась мысль моего американского собеседника: закон по своей сути неизбежно имеет черты несправедливости, так как основан на необходимости обязательного выполнения и, возможно, принуждения.
В этом смысле, если социалистические теории права стремились к установлению социальной справедливости лишь для определенных социальных групп, то правовая система демократического государства строится на принципах равенства всех перед законом. Социализм говорит о равноправии для избранных классов в распределении справедливости, а демократия — о равенстве в распределении существующей в обществе несправедливости между всеми его членами.
Максимально равное распределение несправедливости должно регулироваться законом, на что и должна быть направлена политика. Насколько успешно это удается, настолько правовая система отражает демократический характер, что, в свою очередь, характеризует и всю политическую систему страны. Попытки утвердить в современном сложном обществе систему права на базе идей социальной справедливости ведут не к главенству закона, а к правосудию самосуда.
Справедливость должна быть делом политиков, включая принятие законов, которые большинство населения считает справедливыми, а правовая система должна обеспечивать равенство всех перед этими законами, через адекватную трактовку и применение на практике. Если она не выполняет эти функции, то «подставляет» политическую систему, нарушая баланс равного распределения несправедливости в обществе.
Складывается впечатление, что сегодня борьба за социальную или корпоративную справедливость, столь любимую россиянами, привела к тому, что страна скатывается к системе внеправовых разборок, то есть самосудов. Всё чаще появляются новости о гражданах, которые, не веря в эффективность правоохранительных и судебных органов, берут на себя их функции и устраивают судилища, удовлетворяющие их понимание справедливости.
Дикий самосуд, устроенный над участниками ДТП в Приморье, является типичным примером данного феномена. Яркими примерами других случаев стали приговор сельскому учителю Илье Фарберу, особенно на фоне мягкого отношения к фигурантам гораздо более серьезных дел, таких как дело «Оборонсервиса». Даже немного отходя от принципов главенства закона и равенства, государство рискует неожиданно превратить Россию в страну самосуда.
Бездумное поддержание идеи справедливости или политической целесообразности вместо принципа равного для всех следования закону может стать идеологическим обоснованием практики таких самосудов. Восстановить правовые рамки будет крайне сложно, если вообще возможно.