Новая Газета, 12.01.2011
«…И никакой пощады»
Борис Стругацкий — о приговоре по «делу ЮКОСа», молчании Медведева, игре Путина, страхах элиты и возможностях Запада.
2010 год завершился суровым приговором Ходорковскому и Лебедеву. По мнению многих, это решение перечеркнуло надежды на «оттепель» и «либерализацию сверху». Ожидали ли вы такого исхода?
— Ничего неожиданного не произошло. Любому взрослому человеку изначально было ясно, каким будет приговор. Каков он ДОЛЖЕН быть. Это единственный осмысленный с точки зрения нынешнего политического курса приговор. Но мы ведь не просто «взрослые», мы — взрослые граждане авторитарного государства, а значит, в какой-то степени дети. Мы не можем жить без надежды на чудо. Пусть это будет абсурдно; чудо всегда абсурдно. Пусть это не лезет ни в какие ворота (на то оно и чудо). Но вдруг появляется некто, весь в белом, и объявляет (безошибочно просчитанный нами) приговор несправедливым, юридически несостоятельным и вообще — жутковатым атавизмом другой эпохи, с которой нам так хотелось бы расстаться навсегда. И все происходит, как в знаменитом гимне государства Швамбрания: «Но никто из них не умер, все они спаслись, — всех врагов вдруг победили и поднялись ввысь». Швамбранию придумали дети. Мы готовы придумывать свое ближайшее будущее, «движимое Чудом», потому что будущее без чуда — это просто повторение прошлого.
— Чуда не произошло — значит, и «оттепели» ждать уже не стоит?
— Очередная политическая оттепель неизбежна, так же как и весенняя. Мы-то это знаем достоверно: видели. Малая (хрущевская), Большая (горбачевская) — все это происходило на наших глазах, и каждый раз — внезапно, вдруг. И каждый раз «оттепель» возникала как результат жестокого экономического кризиса, многолетнего периода дефицитов, утери экономической и идеологической перспективы. И каждый раз правящая элита раскалывалась на «аскетов» и «гедонистов»: на тех, кто по старинке считал, что главное — сохранить власть, любой ценой; и на тех, кто понимал: надо менять порядки, и не потому, что «народ не выдержит», а потому, что не выдержит страна. Путь на огосударствление всего и вся — это путь в тупик, в застой, навстречу неизбежному кризису, очередному и неизбежному приступу бедности, к состоянию тоскливой бесперспективности. А значит — к неизбежной… называйте ее как хотите: к «оттепели», эпохе перемен, по сути — к революции (будем надеяться, бескровной).
— Видите ли вы другие причины для преследования Ходорковского кроме личной мести со стороны Путина?
— Я не очень верю в мотив личной мести. Конечно, этот мотив играет некую важную роль, но все-таки лишь вспомогательную, не основную. Нет, здесь работает какой-то гораздо более мощный системообразующий политический принцип. Возможно, процесс над МБХ призван служить фундаментальным аналогом политических процессов 30-х годов: показать раз и навсегда всем и каждому, кто в доме хозяин; никакой самодеятельности: единая власть, единая вертикаль, единый политический курс. И никакой пощады. Если враг не сдается, его уничтожают. Если сдается — тем более. Любое либеральное отклонение от этого алгоритма означает провал первоначального замысла, а потому и недопустимо.
— Есть две гипотезы о роли президента Дмитрия Медведева в этой истории. Первая: он ничем не отличается от Владимира Путина, играя в паре с ним роль «доброго следователя». Вторая: он просто ничего не значит в государстве, и приговор Ходорковскому и Лебедеву должен это явственно всем показать и подготовить общественное мнение к возвращению Путина. Какая из гипотез вам ближе?
— Мне кажется, что вопрос о возвращении Путина давно уже решен, и никакие «мелочи», типа приговора МБХ, на эту ситуацию повлиять не способны. Цены на нефть и газ; раскол внутри правящей элиты; форс-мажорные обстоятельства — да, существуют факторы, способные повлиять на расклад сил в 12-м году. Но это все — из области занимательной футурологии. Принципиальные решения уже приняты. Медведев считает себя учеником Путина. Как это часто бывает, ученик оказывается либеральнее и современнее учителя. Но ученики редко предают своих учителей.
— Есть ли в обществе силы, которые могут помешать Путину вернуться? Говорят, что очень многих он «достал», и даже «системные» персонажи заявляют, что его курс ведет в тупик…
— Таких сил нет. Появление таких сил означало бы начинающуюся шизофрению власти, раскол в правящей элите, осознание частью этой элиты пагубности курса на огосударствление ценой отказа от конкуренции и демократии. Для возникновения такого раскола сейчас нет оснований. Большинство довольны общим положением дел и склонны рассматривать любые перемены как ухудшение. Прозревшие «системные персонажи» — это всего лишь солома, показывающая, куда дует ветер. Не нужно обладать специальной информацией, чтобы понять: избранный курс ведет в тупик. Надо, чтобы эта простая истина стала достоянием миллионов, а это сейчас представляется совершенно невозможным.
— Возвращение Путина будет окончательным «возвращением совка», которое вы предсказывали?
— Возвращение в совок уже произошло. От классической брежневской системы нас отделяет наличие нескольких СМИ, которым разрешено существовать независимо от власти. Для того чтобы прекратить эти «экстремистские упражнения», достаточно небольшого «триумфа воли», и вопрос можно было бы решить в два дня. Когда (и если) потребность власти в демократической витрине исчезнет, исчезнет и сама витрина. Это характерный признак победившего совка.
— Вы подписывали обращения к президенту в защиту Ходорковского и Лебедева. Почему он не откликнулся?
— Видимо, содержательный и политически значимый ответ на эти запросы невозможен. Не исключаю, что президент просто не считает подписантов достойными специального ответа.
— Рассчитывали ли вы на ответ президента? А если рассчитывали, то на какой?
— Именно такого ответа я и ожидал. Но я подписывал обращения не для ответа по существу. Я просто считал себя обязанным это сделать. Это тот минимум участия в политике, на который обязан решиться любой уважающий себя гражданин: публично выразить свое несогласие с действиями властей и попытаться привлечь внимание главы государства к этим действиям.
— В свое время академик Сахаров призывал Запад оказать давление на Советский Союз, чтобы изменить его внутреннюю политику. Сегодня вы бы призвали к подобному или считаете это бесполезным?
— Честно говоря, я не вижу в этом смысла. Во времена Сахарова такое давление было бесполезно. Сегодня ситуация иная, но фундаментальные основы внутренней политики неприкосновенны и не зависят от «добрых отношений» с Западом.
— Что может повлиять на российские власти? Запрет на въезд в Европу и США? Блокировка счетов представителей путинского окружения? Арест их активов? Реальны ли эти меры?
— Не знаю. Если дела действительно обстоят так, как пишут, эти меры могут оказать определенное воздействие. Но, во-первых, деловой человек не кладет все яйца в одну корзину. А во-вторых, все они в какой-то степени «совки», и ничего для них более страшного, чем отклонение от принятого курса. Никакие активы и счета не стоят потери доверия на фронте борьбы, скажем, с экстремизмом. Реально на власти могут повлиять только российские власти — в лице возникшей группы, исповедующей новый курс.
— Откуда возьмется эта группа?
— Откуда взялся Рютин со своим «Союзом марксистов-ленинцев» — единственный, кто возглавил реальную антисталинскую оппозицию? Откуда вынырнул Хрущев? Откуда Горбачев? Нужда заставила. И заставит нужда.
— И все же, судя по болезненности реакции, перспектива стать «невъездными» пугает нашу «элиту». Тем более что деньги и имущество они держат за границей и там же учат детей…
— Не исключено. Но «линия партии», я думаю, важнее всего. Уклонишься — не вернешься. И что тебе тогда деньги, имущество и дети?
— За приговором Ходорковскому и Лебедеву последовал многосуточный арест оппозиционеров в Москве. У вас нет впечатления, что власть перешла некий Рубикон? И что имиджевые потери ее уже не интересуют?
— Еще интересуют. Не знаю почему. Если бы интерес к имиджевым потерям действительно утрачен, власть бы занялась крамольными СМИ, а не «уличной оппозицией».
— Мы уже живем в мире «Гадких Лебедей», где возразить президенту — неслыханный подвиг? Если нет, то к миру какой из книг братьев Стругацких мы сейчас ближе всего?
— Это Город эпохи Фридриха Гейгера (см. «Град обреченный»). Возражать высокому начальству можно, это не «неслыханный подвиг», но стоит ли рисковать? Пользы не будет, это очевидно, а неудовольствие большого человека вызвать можно. «Умные нам не надобны, надобны верные».
Борис Вишневский