Разговор поэта с гражданином в Москве привлек внимание общественности. Дмитрий Быков надеется на встречу с Михаилом Ходорковским, который делится своими мыслями о политике и экономике России.
— Как вы понимаете, — говорит Ходорковский, — я свои первые интервью распределял с учетом долгов. «Новой газете» я многим обязан. Все уже приехали, а от нее никого. Сегодня собирался звонить Муратову — не обидел ли я вас чем. — И тут он меня и прислал.
— Да. И в жизни вы выглядите примерно вдвое старше, чем на фотографиях. — Спасибо, Михаил Борисович. Я и так к вам хорошо отношусь.
— Я давно хотел спросить, что вы думаете о Суркове? — продолжает Быков.
— Я знаю его с нашей ранней молодости. — Да ладно, вы старше. — На год. — А мне казалось, лет на пять. — Нет. Когда они с Александром Касьяненко пришли в «Менатеп», мне было двадцать четыре, а им — по двадцать три. И с первых минут разговора я понял, что это очень талантливые люди. Сурков — исключительно одаренный пиарщик, а я за талант могу простить почти все. Это сейчас кажется: внедрить лейбл на циферблат часов в программе «Время» — не так уж сложно. А тогда это была настоящая революция. Я сожалел, когда мне пришлось с Сурковым расстаться — но выбор был сделан.
— Сурков, как видим, не пропал. Сильно ли он изменился, по-вашему? — спрашивает Быков.
— Он остается очень талантливым креативщиком. — И называет Владимира Путина «белым рыцарем». — Это логично. Он человек линейно порядочный — предан корпорации, на которую работает. Большего почти ни от кого требовать нельзя.
— Неужели и «Наши» кажутся вам талантливым креативом? — продолжает Быков.
— Разумеется. Это яркое явление, за ним стоит талант. Другое дело, что это за яркость и насколько она притягивает. Мы не всегда знаем, каковы задачи людей, работающих в крупных корпорациях. Иногда они озабочены тимбилдингом или моральным воспитанием молодежи, а иногда — освоением бюджета. Возможно, в их многоходовых комбинациях важно создать предельно отталкивающий образ.
— Вы допускаете, что «Наши» созданы как дурной пример? «Не делай так»? — интересуется Быков.
— Я скорее допустил бы освоение бюджета.
— Очень многих разочаровало ваше заявление об отказе от политики, — продолжает Быков.
— Я могу с уверенностью сказать, что для меня закрыта тема бизнеса и борьба за активы ЮКОСа. Мой приоритет — борьба за освобождение моих друзей и коллег. Я не вижу себя в борьбе за власть, потому что во власти нужно быть гением интриги, а в этом я понимаю очень мало. В промышленности — значительно больше. Я не жду никаких предложений от нынешней власти — они меня и не интересуют. И в остальном ни от какой работы зарекаться не стану.
— Меня интересует вопрос, почему вас десять лет назад посадили. — Не знаю, поверите вы или нет, но у меня не было властных амбиций. Я не видел себя премьером и не собирался бороться за кресло премьера. Я финансировал несколько политических партий, потому что парламент представлялся мне местом для политической борьбы. Если бы в парламенте было тридцать процентов оппозиционеров, это была бы адекватная Дума.
— Но говорили, что вы хотели отдать Западу контроль над российской нефтью… — Это говорили не только вам, но и президенту. Я планировал сделку, которая позволила бы России вместе с Америкой контролировать огромные нефтяные запасы. Эта сделка сорвалась из-за жадности некоторых людей. Я чувствовал тогда не столько злость, сколько сильную обиду. Ни о какой передаче российской нефти под западный контроль речи не шло.
— Сегодня самый страшный жупел — развал страны. Неужели эта угроза реальна? — спрашивает Быков.
— В распаде СССР тоже никто не верил. Распад происходит не тогда, когда вертикаль ослабевает. Он происходит, когда у страны нет модели общего будущего. Страны притягиваются к центрам силы. Я видел, как восток России становится все более китайским. Это не потому, что Китай кого-то завоевывает, а потому, что проникает туда, где слабеет влияние центра. Если сохранится нынешняя модель, то я вижу угрозу распада как наиболее реальную и страшную.
— Хорошо, каким вам видится место России в мире, кроме сырьевого придатка? — интересуется Быков.
— Есть еще торговля оружием, но это очень узкий сегмент. У России есть другой путь — экономика знаний. Но дело не только в ай-ти; продавать софт невыгодно, он легко воруется. Век XXI будет веком борьбы за индивидуальность. Сегодня модным становится что-то новое. Апофеозом этой цивилизации копирования стало появление 3D-принтера. В перспективе он позволит скопировать любую понравившуюся вещь, включая пистолет. Страна сильна не серийным, а штучным производством. Я представляю распределение населения: десять процентов занято в сельском хозяйстве, двадцать — в добыче и обработке сырья, двадцать — в постиндустриальном секторе, двадцать — в промышленности, десять — в сфере бюджета, образования и здравоохранения, и еще двадцать — в экономике знаний.