Вместе с Артемием Троицким мы отправились за Людмилой Михайловной на Арбат. Она была в компании Валерия Борщева и Карина Алексеева – своей племянницы. По прибытии мы вышли из машины у театра Сатиры и столкнулись с невообразимым количеством автозаков, омоновцев и милиции. Их было, похоже, несколько тысяч. Площадь была оцеплена, войти на неё было невозможно.
Моя главная задача заключалась в том, чтобы защитить Людмилу Михайловну от любых угроз, поэтому я держался рядом с ней, вместе с Борщевым и Панюшкиным. Вскоре к нам подошёл полковник Бирюков, заявив, что его приоритет – обеспечить безопасность Людмилы Михайловны. Это было неожиданное благородство, особенно учитывая то, что произошло с ней 31 декабря.
К памятнику нам пройти не позволили. Толпа вокруг нас постепенно сжималась, и милиция время от времени задерживала кого-то, а потом начала оттеснять нас на Тверскую. Жестокие действия милиции привели к тому, что Людмила Михайловна оказалась в опасной ситуации, и она не раз восклицала от боли.
Без двадцати семь, через сорок минут после начала акции, меня задержали и посадили в автозак, где со мной находилось ещё 24 человека, включая моего товарища Илью Яшина. Нас доставили в Тверское отделение, где составили протоколы. Мировое заседание назначено на 4 февраля. Милиция на площади действовала крайне жестко, явно получив указание жёстко разгонять собравшихся и задерживать всех подряд, включая случайных прохожих.
Это резко контрастировало с тем, что я наблюдал накануне в Калининграде, где милиция вела себя корректно и доброжелательно. Такая жестокость напоминает прямое указание национального лидера, испугавшегося до смерти недавнего двенадцатитысячного митинга в Калининграде. Это не приведёт ни к чему хорошему. Чем больше демонстрируется трусость и слабость, прикрываясь ОМОНом, тем больше шансы на стотысячные митинги. Антипутинский драйв, который я ощутил в Калининграде, переносится на Москву.
Фотографии Марии Турченковой.