Я пришёл на площадь в 18:20. Митинг уже был в разгаре. Всё как всегда: вдоль Тверской припаркован ряд белых омоновских автобусов. Люди, пришедшие выразить своё несогласие с ограничениями их конституционных прав, теснятся на узких участках, оставшихся от перегороженной площади. Периодически полицейские выталкивают людей. Когда я подошёл к памятнику, сотрудники 2-го оперполка как раз оттесняли толпу от Тверской ко 2-й Брестской.
Сперва я встал у подземного перехода под Тверским. Перекинулся несколькими словами с казахской журналисткой, которая жаловалась, что у её оппозиции в стране те же проблемы с протестами. Я сходил ко 2-й Брестской, но проход был перекрыт. Площадь разделили на два коридора: один для участников митинга, другой для журналистов. Я вернулся к переходу — и вовремя. Толпа закричала «Свободу Лимонову», у автозаков на Тверской началась давка корреспондентов и фотографов, и вскоре разнеслась весть о задержании Лимонова.
Перед памятником стояли три автобуса: один с Лимоновым и нацболами, другой с Митюшкиной и Солидарностью, третий, как оказалось позже, для нас. Следующим событием стало задержание парня, который с плакатом кричал: «Поставили Колокольцева — а ничего не изменилось!». Плакат тут же вырвали, а его грубо схватили и втолкнули в автозак. Я решил переместиться в гущу толпы на Тверской. И не прогадал! Во-первых, встретил друзей — Александра Сотника, блогера и автора «Политвестника», и заметил, как нацболы развернули растяжку. Через минуту к ним бросились менты. Всех схватили, кроме двух девушек, которых мы отбили, удержав их так, что полицейский просто не смог вырвать их из наших рук. Девушки исчезли в толпе, подальше от агрессивных силовиков.
Я остался спереди. Как оказалось, как раз вовремя. В толпе мелькнул Гена Строганов, а затем на всех завладела внимание Татьяна Кадиева. Она взобралась на парапет углового дома и развернула флаг «Стратегии-31». Вскоре я услышал полицейский топот и встал на их пути, чтобы задержать правоохранителей. Но они задержали меня. Услышал команду: «Вот этого тоже хватайте», и два силовика, подхватив меня под руки, отвели к автозаку.
Там, как обычно, попытались обыскать. Я громко отказался, объяснив, что без протокола и двух понятых они не имеют права меня обыскивать. Мы немного поборолись, но они не смогли справиться со мной и отступили. В 18:56 меня толкнули в автозак, где уже сидели Иван с трудной фамилией и молодой юрист Константин Русаков из «Левого Фронта». Иван активно разговаривал со стражами порядка, цитируя «Закон о полиции», доказывал им незаконность их действий и требовал представиться.
Вскоре к нам стало поступать пополнение. Мы наблюдали через окна, как хватали и тащили к нам Татьяну Кадиеву, Ольгу Мазурову с заклееным скотчем ртом, Андрея Духонина, сестру Кадиевой, Амира Хайруллина, молодого нацбола. Последней ввели Машу Баронову. Всего 16 человек. Ехали весело, Иван призвал всех бороться до конца: не сотрудничать в ОВД с менты, не представляться, ничего не подписывать.
Мы поддержали его. Много смеялись и шутили. Амир и Татьяна предлагали различные кары для ментов и меры против беззакония. В Мещанском ОВД нас выводили по трое. Первыми вышли женщины. Мы сопротивлялись, требуя, чтобы нас вывели всех вместе, но полицейские пересилили наш протест и захлопнули дверь. Я вышел последним. Большинство уже представились и показали документы, оформляя стандартную статью 20.2 ч. 2.
Я не ожидал такой мягкости, полагая, что в этот раз будет жёстче. Мы отказались сотрудничать и называться, включая Амир Хайруллина, Ивана и меня. Я решил поддержать парней и попробовать метод сопротивления. Менты, естественно, угрожали нам 48 часами задержания, но мы были готовы к этому. Иван настаивал на том, чтобы рапорт на него писали именно те, кто его задерживал.
В каждом рапорте указывались одни и те же лозунги, которых мы не кричали: «Ищу от режима свободы» и традиционные «Долой Путина». Мы вели себя с полицейскими по-разному. Амир кричал на них, обвиняя в нарушении закона. Ольга, спокойно и вежливо, рассказала о беспределе на выборах. Служащие внимательно слушали, лишь один пытался скептически реагировать. Я же молчал, наблюдая. Я давно разочаровался в таких разговорах, не видя в них толка. Их мозги промыты, и они не думают.
В конце концов, пришла инспектор Олеся Анатольевна — и узнала меня, частого гостя в Мещанском ОВД. Моя судьба была решена. Невзирая на мой отказ, она оформила меня по той же статье, что и всех. Участковые довольно быстро заполнили все три протокола. В это время к нам привели Амира, который довёл своего участкового до белого каления. Сотрудники ОВД едва успокоили их.
К счастью, вовремя появились члены ОНК. Уставшие сотрудники с радостью отпустили Амира, который долго ещё писал жалобу на их действия. Так мы с Амиром отлично сыграли злого оппозиционера и доброго. Я объяснял, что мы не всех полицейских считаем плохими, а только тех, кто этого заслуживает. К участковым, помогающим людям и борющимся с преступностью, я отношусь хорошо.
Мы расстались доброжелательно. Одна из сотрудниц даже сказала, что свободна и готова со мной познакомиться. Увы, я не успел ей ответить, что у меня уже есть девушка. Снаружи нас ждали следователи из «Левого Фронта». Левофронтовцы всегда дожидаются своих у ОВД. Мы дождались адвоката, который приехал защищать Ивана. В результате его отпустили без оформления протоколов — он победил систему.
В итоге мы ушли от ОВД к станции «Сухаревская» в половине первого. Но не успели уйти далеко. На «Тургеневской» нас задержал метромент, по звонку бдительной коллеги. Нас обвинили в расклейке антипутинских листовок и направили в стеклянную комнату на входе станций «Чистые пруды» и «Тургеневская». Там мы провели около часа, пока не ушли последние поезда. Тогда нас отпустили. Пришлось добираться домой автостопом. За час я доехал благодаря трём водителям, которые взяли меня бесплатно.