Лилия Шевцова, политолог:
19 августа с самого утра я была уже на работе в Богомоловском институте, Институте мировой социалистической системы. У нас не было никаких сомнений среди коллег и сотрудников, что делать. Мы решили использовать интеллектуальный ресурс и начали писать листовки, как это делали журналисты в других изданиях. Затем принялись их разносить по другим институтам и организациям. 20 августа с утра мы уже были около Белого дома и затем участвовали в большой манифестации, которая проходила под руководством демократической России. Так мы провели эти несколько дней.
Максим Трудолюбов, журналист:
Для меня это был совершенно удивительный день. Планы не изменились, но день окрасился совершенно иначе. О событиях я узнал по радио, а вечером у нас был запланирован молебен на Красной площади в Соборе Василия Блаженного. Я работал библиотекарем в Синодальной библиотеке московского патриархата, это была моя первая работа, я тогда еще учился в Архитектурном институте. Мы пришли на службу, молебен, и самый главный сюрреализм был потом на улице. Спускаясь по Васильевскому спуску мимо танков, мы видели, как ребята сидят на танках, а женщины подходят с молоком и хлебом. Это было одновременно странно и ужасно.
Я пытаюсь вспомнить свои чувства тогдашние, думаю, что было примерно так. Я был молодым человеком, неофитом. Я сделал свой выбор – я буду здесь, я вернулся в Советский Союз, вместе с нами будут губить, но мы выстоим. Мы носители внутреннего света, а это – варвары. И варвары уже много лет у власти. Я думаю, что этот день до сих пор жив во мне. Я помню все эти вещи.
Тогда же проходил библиотечный конгресс, возможно, конгресс соотечественников. Помню, что было много людей, говорящих по-русски, из потомков эмигрантов, в частности, Никита Струве. Мы обсуждали прошлое, новое государство, которое возможно будет. Я помню чувства, отношение к государству как к чему-то варварскому, которое нами управляет, и мы здесь вынуждены выживать. Мы – это настоящее, а они – ненастоящее. Этот расклад до сих пор на меня влияет, может быть, не очень хорошо, может быть, и хорошо, но это так. Поэтому я удивляюсь официальной позиции церкви в отношении государства и попыткам сближения. Церковь в России – более достойный институт со своей историей и глубокой преемственностью, чем государство.
Сергей Митрохин, политик:
19 августа рано утром я узнал о государственном перевороте и сразу с знакомыми поехал в центр Москвы. Сначала мы приехали на Моховую, потом к Белому дому, у нас была потребность сопротивляться этому перевороту. Я долго ходил с друзьями около Белого дома, общался с его защитниками. Затем пришла мысль, что нельзя ограничиваться пребыванием только у Белого дома – в Москве есть другие объекты, которые могут стать очагами сопротивления ГКЧП.
Мы не знали всех хитросплетений переговоров Ельцина с ГКЧП, но я понял, что те, кто организует защиту Белого дома, действуют неправильно, концентрируясь только там. Вместе с коллегами, например, с Вячеславом Игруновым, мы решили занять другие объекты в Москве. 21 августа мы пришли в Моссовет и потребовали помещение для поддержки Белого дома. Связавшись с одним из генералов, который руководил обороной, мы получили его санкцию на призыв к общенациональной забастовке в поддержку легитимного руководства России и начали обзванивать другие города и крупные предприятия с призывом о забастовке. Отклик был мощным, хотя никто сразу не решился начать забастовку, но нам звонили, например, афганцы из Екатеринбурга, предлагали помощь.
К концу 21 августа ситуация с ГКЧП закончилась. Если бы она не закончилась, я уверен, что мы смогли бы сделать Моссовет штабом серьезного сопротивления перевороту.