Недавно я с улыбкой прочитал заявление Дмитрия Пескова о том, что в Администрации не следили за выборами в Координационный совет. Это было заметно по активным действиям нашей пропагандистской машины, работе Следственного комитета и даже хакерским атакам на сайт в день голосования. Однако это «неведенье» выглядит не совсем искренне. Власть, скорее всего, ощущала опасность, но не могла точно определить её источник.
Политические эксперты и их «псевдопартнеры» должны понимать: из разрозненных идеологических групп, от левых до либералов, не получится создать единую партию, тем более «привластную», как «Единая Россия». Очевидно, что собрались вместе, они будут нещадно конфликтовать, и, как только начнётся очередной период «нестабильности», разбегутся в разные стороны. Более того, среди них есть люди, с которыми «можно договориться». Те, кто взрослый, помнят, что подобное объединение происходило и в конце 80-х годов. Новодворские, Жириновские, Васильевы, интеллигенты и карьеристы тогда сплотились против КПСС. В итоге мы знаем, чем это закончилось: период брежневской стабильности сменился ельцинской нестабильностью.
Это вызывает беспокойство у недемократической власти, ведь любое самоорганизованное движение воспринимается как угроза. Общественные объединения, конечно, хорошо, но лучше, если они контролируются государством. Таких можно даже финансировать из бюджета. А если они не просят денег и собираются сами, это вызывает подозрения, проверки со стороны налоговой инспекции и слухи на государственных телеканалах.
Реакция нашей квазипартийной системы на такую самоорганизацию была предсказуема. Построенная из «сурковских кубиков», наша «системная» оппозиция восприняла это как угрозу. Была стабильная структура: власть здесь, оппозиция там, каждый знает своё место. Недавно разрешили создание партий, и пусть образуют 150 мелких партий, не сопоставимых с нами. Партии не могут объединяться, блоки не разрешены. Но когда объединяются «никто» и «ничто», это вселяет страх.
Вдруг сотрудники администрации, которые, по их словам, не следили за выборами, заметили, что граждане, не имеющие отношения ни к администрации, ни к партиям, сами организовали выборы. И эти выборы были похожи на настоящие, в отличие от общероссийских электоральных мероприятий. Обидно, что мы тратим бюджетные средства на защиту избирательных прав, а они справляются без нас. Первые слова, которые должны были произнести власти, – это о том, что выборы ненастоящие, избранные никого не представляют, а результаты фальсифицированы. То есть, те же слова, что говорят о настоящих выборах.
Давайте сравним. Главный признак настоящих выборов – это конкурентность. Конкурентность не следует путать с наличием более одного кандидата в бюллетене. Если в меню есть только овощи, вряд ли это можно назвать выбором. Конкурентность определяется несколькими факторами: широкими возможностями выдвижения и регистрации кандидатов, доступностью информации о них для избирателей и равноправием кандидатов. Увы, на российских выборах этого нет.
Отказы в регистрации основным соперникам власти – это обычная практика. Агитационная кампания сводится к рекламированию достижений администрации. О равноправии кандидатов и так все знают: то, что позволено одним, другим не доступно. Про конкурентность в различных аспектах много написано в документах ОБСЕ и Совета Европы. Но наши организаторы больше говорят о прозрачных урнах и видеокамерах.
В выборы в КС была реальная конкуренция: кандидаты были разными, и избиратели могли познакомиться с ними. Центральная выборная комиссия (ЦВК) успешно реализовала свои задачи: рассылала информацию о кандидатах, организовывала дебаты, предоставляла агитационные материалы. Удобными инструментами были «политический компас», самопрезентации и настоящие дебаты. Мы, к сожалению, такого не видели на наших выборах. Всенародно избранный президент хоть раз участвовал в дебатах или мы знаем о нем только из хвалебных репортажей?
В Положении о выборах в КС есть мудрая фраза, которой недостает в нашем Законе о гарантиях избирательных прав: «Нельзя регламентировать то, что нельзя проконтролировать». Все эти накрутки типа разделения агитации и информации только усиливают неопределенность избирательного законодательства, делая его инструментом в руках администрации.
В Положении имеется требование: «Избирательные комиссии для избирателей и кандидатов, а не кандидаты и избиратели для избирательных комиссий». Упрек в сторону ЦВК часто заключается в том, что она не зарегистрировала кандидатом Тесака. Однако ЦВК действовала в рамках утвержденного Положения, где четко прописаны условия участия. Отказ в регистрации Тесака был в рамках правил, в отличие от отказов в регистрации оппозиционных кандидатов в Москве.
Существует также мнение, что выборы малопредставительны, поскольку в них участвовало лишь 80 тысяч человек. Однако выборы в КС были добровольными и стоили меньше. Звучат жалобы на тайну голосования и защиту персональных данных, но эти вопросы всегда поднимаются, когда речь идет о списках избирателей. Эти списки доступны не только избирательным комиссиям, но и администрации.
Что касается тайны голосования, она противоречит принципу идентификации избирателя. ЦВК сделало максимум возможного, чтобы разделить данные избирателей и их выборы. Внедрение новых технологий голосования — работы ЦВК не уступают достижениям за последние 12 лет.
Что касается голосования и подсчёта голосов, то здесь всё было организовано так, чтобы один человек мог голосовать только один раз, и не было ботов. ЦВК разработала грамотную систему регистрации избирателей, в то время как ЦИК продолжает бороться с этой задачей.
К сожалению, возникает вопрос о контроле результатов виртуального голосования. Два условия контроля: чтобы избиратель мог убедиться в правильности учёта своего выбора и чтобы любой мог подсчитать голоса анонимных избирателей. ЦИК недостаточно осознает, что второго условия добиться нельзя без публикации контрольной ленты. Хотя ЦВК представила первый пункт, второй остался невыполненным.
В итоге, появилась возможность утверждать, что граждане России могут сэкономить на ЦИКе, но не на контроле за выборами.