Ходорковский ответил на десятки вопросов, текст был опубликован в интернете, однако это не столько интервью, сколько в некоторых случаях просто неформальные ответы. Суетный соблазн «что-нибудь спросить у знаменитого человека» сравним с просьбой о получении автографа. Знаменитость расписывается на чём попало, на любом клочке бумаги… Но что делать с этой закорючкой тому, кто просит? Хранить? Аристократически любоваться? Ходорковский – самый известный заключённый России. Однако, именно по этой причине, некоторые вопросы вообще неправомерны и нечестны. Некоторые спрашивают его об убийствах, особенно учитывая, что Путин неоднократно утверждал, будто у Ходорковского «руки в крови». Но разве, даже если человек на свободе или в другой стране, он когда-нибудь признается: «да, я давал приказы убивать людей»? Зачем задавать вопрос, ответ на который всегда будет «нет»? Это даже не столько вопрос, сколько желание безнаказанно оскорбить.
Читатель, представьте, что у вас берут интервью в прямом эфире и спрашивают: «Давно ли вы перестали лазить по карманам?» Вы, конечно, ответите, что и не лазили. Тем не менее, сам факт, что вам публично задали такой оскорбительный вопрос, останется. Люди будут перешептываться: «Видал, как задёргался!» (Конечно, задёргаться не грех. А если в ответ дашь интервьюеру по физиономии – вот вам и уголовное дело, даже если вы олигарх.) А интернетные задаватели вопросов находятся в полной безопасности. Кто этот «inkvizitor»? Может, Сечин или кто-то из прибравших ЮКОС?
Человеку в тюрьме нельзя задавать вопросы, ответы на которые могут ухудшить его положение или положение его близких, друзей, бывших сотрудников. Такие вопросы задают прокуроры и следователи – это их работа. Но зачем праздношатающимся в интернете бездельникам заниматься такой работой – непонятно. Результат можете оценить сами. Вот второй вопрос и ответ на него.
– Было ли начало Вашего бизнеса безупречно чистым? Стыдитесь ли Вы чего-нибудь, сделанного за период карьеры? – Люди, уверенные в своей безупречности, меня пугают. И, конечно, есть много моментов, о которых, повзрослев, начинаешь стыдиться. Но подходить к эпохе революционных реформ с мерками обычного времени – ошибка. Будь это интервью, журналист после такого ответа должен был бы сказать: «Вопрос был о “начале бизнеса”, это очень конкретно. А в ответ – рассуждения о неких людях, уверенных в своей безупречности; о эпохе революционных реформ, которая требует особого подхода».
Зачем спрашивать зэка о том, будет ли он мстить Путину, когда выйдет на свободу? У него старые родители, жена и маленькие дети – ему необходимо как можно скорее вернуться к ним. Неужели он должен ради красного словца заявить: «Да, мечтаю выйти и убить!» – и тем самым не выйти никогда? Он не верит суду. И правильно делает. Он не просит об условно-досрочном освобождении. И опять же, правильно делает. Закон зоны: не верь, не бойся, не проси. И не лезьте в душу. Пусть выйдет на свободу. Тогда и поговорим.
