В недавней статье «Ликбез для избирателя – 2011» уже поднималась проблема недействительных бюллетеней. Однако, как показывает практика, необходимо вновь возвращаться к этой теме. На днях состоялась пресс-конференция, организованная «ГОЛОСом», посвященная выборам Матвиенко. В ней принял участие Илья Яшин, который, как всегда, активно отстаивал идею порчи бюллетеней. Жаль, что некоторые участники не сделали правильные выводы из питерской кампании. Например, в округе Петровский доля недействительных бюллетеней составила 2,4%, а в Красненькой речке – 2,1%. На одном из участков этот показатель достиг 4,1%. Важно понимать, что не имеет большого значения, является ли это реальным волеизъявлением или результатом фальсификаций. Главное – конечный результат.
Яшин объяснил низкие результаты тем, что им не предоставили возможности для полноценной агитационной кампании. Но, очевидно, что подобные условия сохранятся и в будущем. Так есть ли смысл в порче бюллетеней? Перед тем как начать критиковать этот способ протеста, следует сделать несколько важных уточнений. Первое: на мой взгляд, порча бюллетеней – это все же лучше, чем полное отсутствие участия в выборах. Бойкот, как форма протеста, неэффективен. Второе: выборы бывают разные. Если на президентских выборах 2012 года ситуация с кандидатами останется такой же, как в 2008 году, то порча бюллетеней будет оправданной. Дело не ограничивается лишь кандидатами. При мажоритарной системе важно, сколько голосов набирает проигравший кандидат. В пропорциональной системе голоса преобразуются в мандаты. Поэтому сейчас стоит обсудить, имеет ли смысл порча бюллетеней на выборах в Государственную Думу 2011 года.
Яшин справедливо напомнил, что по закону, если доля недействительных бюллетеней превысит 40%, выборы в Госдуму будут признаны несостоявшимися. Однако, понимают ли это он и его сторонники? 40% недействительных бюллетеней на выборах в Госдуму, скорее всего, не будет, «потому что этого не может быть никогда»! Во-первых, такое количество избирателей не соберется, чтобы проголосовать именно так. Во-вторых, если недействительных бюллетеней окажется много (даже значительно меньше 40%), ни одна из партий, участвующих в выборах, не станет препятствовать фальсификациям, чтобы уменьшить свои потери. Опыт показывает, что доля недействительных бюллетеней даже в условиях ограниченного выбора редко бывает высокой, как это было, например, с голосованием «против всех». Возможно, это связано с тем, что голосование «против всех» стало ясным выражением воли избирателей, тогда как недействительный бюллетень, по сути, является «недействительным» волеизъявлением, и избиратели это интуитивно чувствуют.
Фальсификации также нельзя сбрасывать со счетов. С этой точки зрения недействительные бюллетени – самые незащищенные. За них практически некому заступиться. Но давайте пофантазируем. Допустим, «несистемной оппозиции» разрешат свободно агитировать за порчу бюллетеней, и затем недействительные бюллетени будут честно подсчитаны. Сколько их будет? Когда-то проводились оценки, какую долю своей популярности лидер может передать поддерживаемому им кандидату. Например, развешенные по Москве фотографии кандидатов, пожимающих руку Лужкову, поддержка которого тогда составляла 70–75%. Оценки показали: передать можно лишь треть от своей поддержки. Если оценивать поддержку «несистемной оппозиции» в 20% (что явно завышено), ее агитация за порчу бюллетеней вряд ли приведет к более чем 7% недействительных бюллетеней. А что означают 7% недействительных бюллетеней? Какой от них прок? Уточню то, о чем писал в статье «Ликбез для избирателя – 2011». Если эти 7% голосов заберут у какой-либо партии, то вред будет нанесен именно ей. Очевидно, что это будет не «партия власти», а «системная оппозиция». «Партия власти» в данном случае ничего не потеряет. Но если в результате потери голосов какая-то партия окажется за 7%-ным барьером, «партия власти» получит около 20 мандатов. Вы этого хотите, Борис Ефимович и Илья Валерьевич?
Если эти 7% голосов окажутся у тех, кто откажется от идеи бойкота, то в лучшем случае доля голосов за «партию власти» снизится, но количество мандатов останется прежним. Однако снизится и доля голосов за остальные партии. Если из-за этого какая-то партия не наберет 7%, то – смотри выше. Если же эти 7% достанутся партии из «системной оппозиции», она получит дополнительных около 30 мандатов, из которых около 20 отнимутся у «партии власти». В этом месте мои оппоненты могут задать вопрос: какой смысл в том, что «системная оппозиция» получит больше мандатов, а «партия власти» – меньше? Все равно, мол, обе управляются из одних и тех же кабинетов. На самом деле, это далеко не так. Степень управляемости «системной оппозиции» и «партии власти» несопоставимы. Главное – чем больше голосов и мандатов получает оппозиционная партия, тем труднее ею управлять, тем больше она дорожит мнением избирателей и готова прислушиваться к ним.
Если говорить о задаче, которую оппозиция могла бы поставить на этих выборах, то она довольно проста – добиться, чтобы «партия власти» лишилась абсолютного большинства в Государственной Думе. Это вернет Думе ее место как представительного и законодательного органа, восстановив возможность дискуссий и выработки политических решений. И, хоть это непростая задача, она все же более реальна, чем попытка добиться срыва выборов через порчу 40% бюллетеней.