После обсуждения вчерашнего выступления Нургалиева о вальсах и романсах стоит обратить внимание на его другие слова. Он сказал: «На территории страны действуют около десяти крупных религиозных сект. Это вызывает особую тревогу, ведь члены сект зачастую уходят из семей, разрывают социальные связи, отдают свое имущество, а иной раз совершают тяжкие и особо тяжкие преступления». Вряд ли молодежь будет ограничена в своих музыкальных пристрастиях, а вот «членов сект», вне зависимости от возраста, могут ожидать трудные времена, если, разумеется, слова министра будут восприняты всерьез. Это вполне возможно с учетом текущего политического момента.
Раз в четыре года, с началом нового предвыборного периода, у нас вновь и вновь начинают разыгрывать эту карту, напоминая избирателям об образе полузабытого врага. После этого представители силовых ведомств начинают трясти мирных пятидесятников и других, кто может попасть под их жесткое давление. Уставные документы становятся предметом scrutinize, а арендодателей заставляют прерывать наем помещений для молитвы под различными предлогами.
Хорошо было бы ознакомиться с официальным списком этих «около десяти крупных религиозных сект». Неофициальных списков предостаточно, и в них можно найти самых разнообразных людей. «Сектантами», между прочим, у нас называют несколько миллионов законопослушных граждан, большинство из которых являются последователями христианских протестантских деноминаций. Упоминание их законопослушности не случайно: среди этих людей практически не встречается пьянства, и они нарушают закон значительно реже остальных. Их семьи крепче, чем у многих.
Почему-то никого не волнует простой вопрос: «Если действительно «секты» отнимают у своих «адептов» квартиры, то почему же их не привлекают за это к суду?» Вместо этого тратятся государственные деньги на неясные обвинения. В течение полугода в Горно-Алтайске за «экстремизм» судили одного из Свидетелей Иеговы, и понадобилось это время, чтобы прийти к выводу о его невиновности. Не успел я радоваться этому, как приговор по инициативе прокурора отменили, и все началось заново – сейчас уже две недели в судебном заседании вновь допрашиваются десятки свидетелей, у которых выясняются особенности известного вероисповедания в поисках его мифической экстремистской составляющей.
Тем не менее, я готов допустить, что лидеры какой-то религиозной группы действительно могут отнять чье-то имущество. Вероятно, это случается. Но куда чаще подобное имеет место и без какого-либо религиозного контекста. Если мошенник рядится в тогу религиозного ревнителя, он лишь прикрывается верой, оставаясь мошенником. Если он берет деньги за излечение от рака или даже воскрешение из мертвых, он мошенник, независимо от тех религиозных слов, которыми он прикрывает свои намерения.
Но могут ли быть опасны для общества иные последователи традиционной религии? Безусловно. Примеры находятся на каждом шагу. Между прочим, большинство религиозных групп, в обиходе именуемых «сектами», зарегистрировано, что означает признание их государством. Конституция гарантирует равенство всех религиозных организаций перед законом. Процедура регистрации сложна и стала еще более трудной в последнее время, наряду с необходимостью отчитываться о своей деятельности.
Наш закон вообще не знает слова «секта». Допустимо ли его употребление чиновниками? Не лучше ли оставить его религиоведам? Для справки: слово «секта» произошло от сектора, части целого. Что касается самого явления, оно, по наблюдениям выдающихся религиоведов, становится особенно заметным, когда господствующая в обществе церковь принимает мирской порядок. Тогда от нее откалываются люди, обеспокоенные личными духовными поисками.
Современный православный деятель как-то сказал о «существовании в обществе людей с сектантской психологией», которые не хотят быть как все и стремятся найти свой путь, подчеркивающий их избранность и незаурядность. Если исключить последние обидные слова, то в принципе нет ничего страшного в существовании людей, думающих иначе, чем большинство. Непонимание между людьми естественно. Другому человеку сложно смотреть на мир так же, как смотрите вы.
