«Ушёл последний, кто делал новое кино», — так комментирует один из пользователей фейсбука кончину Алексея Балабанова, который был похоронен вчера на Смоленском кладбище Санкт-Петербурга. «Не стало великого режиссёра», — вторит ему другой. Эти слова вызывают множество размышлений о том, как оценивать творчество человека и по каким критериям.
Семь лет назад мне позвонила женщина, представившаяся помощником Балабанова, и попросила от его имени использовать мою песню «Плот» в его будущей картине с рабочим названием «Груз-200». Я спросил, о чём будет фильм. Она ответила, что так называли гробы из Афганистана, и моя песня нужна, чтобы зритель сохранил веру в завтрашний день после рассказа о том времени и несправедливости войны. Разумеется, я согласился.
Когда мне прислали диск с отснятой картиной, оказалось, что к «Афгану» и к времени это имеет весьма слабое отношение. На фоне картинок восьмидесятых годов почти два часа смаковалась патология. Первым вопросом после просмотра стало: как изъять из этой бредятины мою песню? Вторым — зачем снимать такие фильмы? Чтобы плодить маниакальных уродов? Позже, пытаясь оценить другие работы этого режиссёра, я всё же пришёл к пониманию, зачем они были сделаны — чтобы создать НОВОЕ кино.
Однажды, лет десять назад, мой сын спросил меня, какое минимальное количество классических фильмов в разных жанрах нужно посмотреть, чтобы хоть как-то разбираться в кино. Я составил ему список из сорока картин, которые считаю лучшими: двадцать зарубежных и двадцать отечественных. Среди наших я включил «Полёты во сне и наяву», «Щит и меч», «Джентльмены удачи», «Место встречи изменить нельзя». Думаю, каждый сможет продолжить этот список, и расхождений будет минимальное количество. Это не новые или старые фильмы, это великие фильмы, то, что мы называем «большое кино». Однако фильмы Балабанова в этот список не попадут. Теперь слышу, что новое кино в России больше некому снимать. Придётся обходиться добрыми старыми лентами.
В своей знаменитой «системе» Константин Сергеевич Станиславский обозначил принципы работы актёра над ролью. Вся эта работа сводится к решению задач, которые актёр должен сам для себя определить и поэтапно решать: собрать внимание, снять зажимы, очеловечить своего героя, выстроить линию поведения и так далее. Но прежде чем решить все задачи и овладеть ролью, актёр должен поставить перед собой сверхзадачу — передать зрителю ту глобальную идею, заложенную в произведении. И именно эта сверхзадача, по мнению Станиславского, является доминантой, венцом всей проделанной работы, ведь без неё все усилия теряют смысл.
К чему я это всё? К тому, что создавая любое произведение искусства, каждый художник, писатель, поэт, балетмейстер или режиссёр также обязан определить для себя сверхзадачу и сделать это четко. Грубо говоря, ответить на вопрос — для чего я всё это делаю? Какие струны в душах людей тронет мой спектакль, балет, пейзаж или фильм? Станет ли мир хоть чуточку лучше после знакомства с результатами моего труда? Смогу ли хоть кому-то помочь, сделать умнее, добрее или терпимее?
После моей заметки в фейсбуке о фильмах Балабанова на меня обрушилась волна обвинений в консерватизме и святотатстве. Отвечая на эту критику, отмечу, что в моей заметке не было ни слова о Балабанове — человеке (царствие ему небесное). Но мне непонятно, почему даже в день его похорон нельзя говорить о кино? Каково это табу? Поэтому продолжу: мне кажется, я знаю задачи, которые ставил перед собой этот режиссёр (удивить, рассмешить, напугать и т. д.), вижу, как он их решал, но не понимаю его сверхзадачи. Была ли она вообще? Я чувствую её в «Пролетая над гнездом кукушки» Милоша Формана, она есть в «Кабаре» Боба Фосса, она наполняет слезами мои глаза во время просмотра «А зори здесь тихие» Станислава Ростоцкого. Я понимаю, зачем были созданы все эти фильмы. Но после просмотра «Братов» или «Груза-200» у меня этого понимания нет. А ведь я не случайный человек: полжизни слежу за всем, что появляется на экранах, сам снимался в кино, писал музыку для него и сейчас работаю над киносценарием, общаясь с многими профессионалами этого интересного и сложного жанра.