Григорий Сергеев: Мы часто сталкиваемся с бездействием тех, кто должен действовать. Недавно мы искали двух людей, пропавших в одном большом лесу. Пропали они с разницей всего лишь в несколько дней, и между ними было лишь десяток километров. Как всегда, мы узнали об этом слишком поздно. Бабушка, потерявшаяся в понедельник, начала поиски только в четверг. Искали местные спасатели. Все могло начаться гораздо раньше, но, по словам соседей, участковый не принял у них заявление о пропаже. Он сослался на то, что он здесь один и не может разорваться. А сын смог приехать подать заявление только в четверг. К сожалению, упущенное время сделало своё дело. Бабушку так и не нашли до сих пор.
В том же лесу пропал дедушка. Он погиб. Мы нашли его в субботу утром, а пропал он в четверг. Две ночи в такой погоде — это трудное испытание даже для подготовленного и здорового человека. Когда мы нашли его, все силы нужно было переключать на поиски бабушки, и сложно было представить, что в ста километрах от Москвы могут возникать такие странные проблемы.
Ирина Воробьева: Утром мы с родственниками поехали в ОВД Конаково, чтобы (внимание!) забрать паспорт пропавшего дедушки. Некая сотрудница, которая приезжала для заполнения заявления о пропаже, почему-то забрала документ. В субботу её на месте не оказалось, но был её начальник. Олег Николаевич мрачно протянул нам паспорт, одетый в спортивный костюм. Наверняка, суббота — это выходной для всех. Я спрашиваю, заведено ли розыскное дело. — Нет. Почему? — Потому что. Почему никто не ищет дедушку сейчас, в лесу только добровольцы? – Нет людей. Обратитесь в МЧС, только вы имеете право их привлекать к поискам. – Это неправда. – Раз вы такая умная, еще и журналист, идите и общайтесь с моим начальством.
В этот момент раздаётся телефонный звонок у дочери пропавшего Натальи. Она выходит из комнаты и возвращается с запиской: нашли. Я поднимаю глаза и спрашиваю: живой? Она качает головой. Меня накрывает волна ярости, еле сдерживаясь, молча выхожу из кабинета начальника. Мы выходим на улицу. Я оставляю родственников у машины, потому что знаю, что будет дальше, и пусть они этого не видят и не слышат. Снова захожу в ОВД. Спрашиваю, кто поедет с нами на место обнаружения погибшего. Следующий вопрос: кто будет выносить тело из леса? Дежурный несколько секунд смотрит растерянно, а потом предлагает, чтобы родственники заплатили за ритуальные услуги. Держусь из последних сил, чтобы не объяснить, кто все они такие и почему я их так ненавижу. Прошу сказать, где находится начальник ОВД. Меня пропускают. Спасибо, что начальник ОВД вызвал МЧС, чтобы они достали тело.
Но дальше начался полный кошмар. На место прибыл сотрудник ОВД. Констатировал, что смерть ненасильственная (интересно, как?!). Сотрудники МЧС вынесли тело и накрыли его, после чего уехали. А вслед за ними уехал и полицейский. Во-первых, это совершенно оскотинившееся государство. Ему не нужны ни живые, ни погибшие. Никто. Во-вторых, из справки, которую выдали родственникам, следует, что смерть дедушки наступила в результате перелома шейных позвонков — шея сломана назад, а найден он был, лежащим на спине, со сложенными на груди руками. Если вы, уважаемые сотрудники ОВД Конаково, следственных органов и все остальные причастные, считаете, что сможете это замять или не заведете уголовное дело, предупреждаю — не выйдет. Вы и так показали себя во всей красе.
Григорий Сергеев, Ирина Воробьева – Лиза Алерт.
