Вчера вечером с приключениями выбрался из-за решетки. Приключения заключались в том, что меня, как Железную маску, тайно вывезли из спецприемника ГУВД за два часа до освобождения. В автобусе с задернутыми шторами в компании трех оперативников и женщины из спецотдела спецприемника проволокли через Москву, сдали в Ломоносовское ОВД, и уже там, после утомительных милицейских разговоров, наконец отпустили. Однако у меня не было ключей от квартиры, и перспектива оказаться на улице однажды обещала мне как минимум новое задержание. К счастью, мои товарищи догадались появиться у Ломоносовского ОВД. Так что я на свободе, хотя называть свободой то состояние общества, в котором мы живем, не следует.
Вернусь к началу истории, чтобы пояснить некоторые моменты. 31 декабря, 15:40. Из окна квартиры на Ленинском проспекте замечаем во дворе необычное оживление. Как минимум две машины с сотрудниками, и опера бродят по двору. В таком количестве не осуществляют наружное наблюдение, а появляются, чтобы взять. Нас в квартире четверо. Обсуждаем ситуацию, и видим, что нашу машину уже заблокировали во дворе. Но мы все равно выходим в 17:02, нужно ехать на Триумфальную — это мой долг, я всю эту кашу заварил. Поэтому выходим прямо к мента. Успеваем преодолеть метров пять, и вот они, навстречу. Семеро в форме 2-го оперативного полка милиции, во главе с капитаном. Опера в гражданском держат периметр вокруг. Нудные их формулы: «Пройдемте с нами!» и так далее.
Я спрашиваю: «Задерживаете?» — «Да», отвечает капитан. — «На каком основании?» — «С вами хотят провести профилактическую беседу по поводу недопущения участия в несанкционированных митингах». Говорю: «Может быть, после митинга проведем беседу, капитан?» — «Нет, сейчас проведем». Их больше, они государевы люди, они с оружием. Приходится подчиниться силе. Во двор вкатывает автобус. Им нужен только я, потому они охотно отпустили бы всех моих товарищей, но мне нужен свидетель. Со мной в автобус садится Кирилл Манулин. Везут сначала в Тверское ОВД, однако на Большой Дмитровке капитан получает по телефону другой приказ — доставить меня в Ломоносовское ОВД. Пока едем, милиционеры расспрашивают меня о политике вообще и о Триумфальной в частности. Вопросы такие, что заставляют думать, будто милиционеры все понимают правильно. Однако, когда через час, уже в Ломоносовском ОВД, двое из них напишут тотально лживые рапорты, будто бы они обнаружили меня на Ломоносовском проспекте, ругающимся нецензурными словами и что я оказал им сопротивление, я прочту и скажу им: «Где, ребята, ваша совесть?» Они будут молчать, как тупые нашкодившие дети.
Мне так противно все это описывать, нашу русскую сволочную жизнь, что я сокращу свое повествование. На основании лжесвидетельствования двух сотрудников 2-го оперативного полка милиции я был осужден судьей с характерной фамилией Неудахин к 15 суткам ареста. Судья выглядел, мягко говоря, странно, как персонаж с картины Иеронима Босха. Голову лысую, хотя судье еще молод, резко карикатурные черты лица, отчетливая каркающая речь, словно какой-нибудь младший инквизитор из фильма про инквизицию. Судья провел судебное заседание молниеносно. Отказал мне в вызове моего адвоката, сказав, что не дозвонился, навязал мне почтенную старушку в облезлой шубе и сказал, что она адвокат. Когда я заявил, что решительно не хочу старушку адвокатом, судья игнорировал меня. И начал процесс. В небольшом зале были только милиционеры.
«Здравствуй, фашизм!» — сказал я себе. Либералы вроде Людмилы Михайловны Алексеевой ждут его в облике юного скина с прыщами, а он давно явился к нам. Государственный фашизм. Гротескный судья, в зале только люди в формах и лжесвидетельствование. — «Вы обвиняетесь в поджоге рейхстага! При этом нецензурно бранились… Вам все понятно, Савенко?» — спросил судья. «Все понятно, чего тут не понять», — ответил я. Затем они повезли меня в Ломоносовское ОВД, и там поместили в пустую камеру с деревянным настилом, то бишь — как говорит народ, — бросили на нары. Как человек опытный, я лег, подложив шапку своего папы с кожаным верхом под голову, и подумал: «Как хорошо». Тут бы и оставили. Спать я приготовился, время оценил как начало двенадцатого ночи. И еще я подумал, что в результате всех перипетий моей судьбы жизнь меня в конце концов сделала тем, кем я и был с самого начала, для чего и предназначался — русским мужиком, спокойным фаталистом.
Новый год случился по дороге в спецприемник в направлении Симферопольского бульвара. В компании были еще три дюжих милиционера с автоматами. Мы друг друга поздравили, я их первый… Надо сказать, что я уже встречал новые годы за решеткой: 2002-ой встретил в Лефортовской тюрьме, а 2003-й в Саратовском централе. Так что мне привычно. Вещи мои описали в 00:20 1 января 2011 года. У меня осталась копия, если не отберут, сохраню для моих детишек. Я спросил у дежурного капитана, есть ли у них одиночный номер люкс для меня. Сказали, что одиночного нет, но препроводили в пустой на 14 коек. Там я и заночевал спокойно. Таракан разбудил один раз, полз по руке — подлец. Я его щелчком сбил, и снова уснул. В середине дня ко мне привезли Манулина, а 2 января в спецприемнике появился Борис Немцов, абсолютно неуместный в этом тюремном декоре с его тропическим загаром.
Пятнадцать суток — это не пятнадцать лет, я быстро опять освоился за решеткой. Рыба поплывет в воде неизбежно. Я накопил добра, у меня было лучшее место в хате, в углу у окна, с двумя радиаторами. Я лежал на трех матрасах, у меня были три одеяла и две подушки, перьевые, а не ватные, как у всех смертных. И абсолютно новые простыни. Я пил крепкий чай, с аппетитом поглощал завтраки, обеды и ужины. А встречая Немцова в коридорах спецприемника несколько раз, всякий раз говорил себе: «Вот Немцов, блестящее доказательство моей правоты в противостоянии Лимонова и Алексеевой. С этой властью Людмила Михайловна никаких договоров и переговоров вести не должна. Вот как они вас пнули ногой, власти. Договорились?» А положить им на договоренности с вами! Взяли Немцова, потому что он стал делать из вашего разрешенного митинга себе трибуну — это надо было прекратить. Обещали старушке маленький митинг? А плевать они хотели на обещания вам. Я может и в тюрьме, Людмила Михайловна, но я прав, а вы на своем Арбате при этом не правы нисколько. Кстати, когда я вечером 31 декабря был в ОВД Ломоносовском, туда приезжал генерал Колокольцев. Сейчас они, задай им вопрос, станут отрицать, но у меня сведения верные. Мне два милиционера абсолютно отдельно, один от другого, сказали, что главный мент Москвы приезжал.