В нашей стране стыдно иметь политические взгляды. А быть в оппозиции существующему режиму еще и опасно. Ты можешь стоять на улице, не выкрикивая лозунги, не поднимая плакаты, не оказывая сопротивления сотрудникам полиции, а тебя арестуют. Придумывают для этого театра абсурда название, например, «несанкционированная акция», приводят ряженых, которые дадут против тебя показания и осудят. Наверное, только за то, что тебя зовут Яшин, Навальный, Немцов, Ляскин, Митюшкин и т.д. И с этим ничего не поделаешь, просто кто-то так захотел.
Ты боишься, что тебя не поймут близкие. Спасибо, мамапапа, что вы поддерживаете меня и нас. Боишься, что тебя уволят с нового, далекого от политики, места работы, если узнают, что по вечерам ты не вышиваешь крестиком, а ходишь по акциям, а ночью ищешь адвокатов для задержанных. Спасибо, коллеги, что вы оказались сочувствующими и рукопожатными. Боишься потерять друзей, потому что живешь, ешь, спишь, гуляешь с кем-то из другой компании, у кого другие взгляды или отсутствует категоричный пофигизм и деление на белых и черных. Спасибо всем, кто пишет, звонит и сочувствует.
Ты боишься, но продолжаешь кричать о несправедливости судов и купленных судьях. Пытаешься что-то менять, пропагандируя простые человеческие ценности. Ты показываешь другим, что иметь свое мнение и свою точку зрения — можно и нужно. А потом тебя задерживают или выгоняют в другую страну. И с этим ничего не поделаешь, просто кто-то так захотел. Или какой-нибудь человек с доступом к каналу пропаганды решает оболгать тебя, твою семью, твое окружение. Попытается сломать. А его коллеги будут безнаказанно бить твоих друзей, красть, плевать на Конституцию, игнорировать предписания суда. И с этим ничего не поделаешь, просто кто-то так захотел.
После этого тебя отправят, например, в Симферопольский спецприемник. На несколько суток ты выпадешь из жизни, будешь жить по расписанию, мыться раз в неделю и вот это все. И с этим ничего не поделаешь, просто кто-то так захотел. К тебе будут ходить родственники, друзья, близкие. Видеть ты их, конечно же, не будешь, но получать передачки — это пожалуйста.
Пока оформляют вновь прибывших, в спецприемник не пускают. Там просто нет места. Кто был — знает, в предбаннике два стола, три стула и комнатка дежурного. И даже ожидающие оформления стоят на улице. И ладно бы за ограждением, нет, ребята стояли у ворот в спецприемник. То есть, на улице. Как я, как Вы, как кто угодно. Никаких решеток. Никаких автозаков. Не как у политзаключенных. Спасибо дяденькам в форме, которые не стали меня морозить. Впустили вне очереди оформления — ожидавших ребят отправили греться в машину. Без конвоира. Без наручников. Не как политзаключенных. И с этим ничего не поделаешь, просто кто-то так захотел.
«Яблоки мы принимаем. Не берем только цитрусовые». И с этим ничего не поделаешь, просто кто-то так захотел. А потом ты едешь в метро и ревешь над связкой мандаринов, потому что у тебя не взяли эти дурацкие цитрусовые. А как же байка о том, что Немцову, у которого аллергия на цитрусовые, передавали килограммы мандаринов, и он сидел в камере опухший и несчастный. Да, и понятно, что не в мандаринах дело. Реветь хочется повсеместно. В первую очередь, из-за несправедливости. А во вторую — из-за того, что пытаешься доказать наличие этой самой несправедливости.
Хотя реветь хочется еще раньше. Самая унизительная графа в заявлении на передачу: Какое отношение имеет к арестованному в спецприемнике?
«А что мне писать, если мы живем вместе?»
«Пишите, что подруга, ну или гражданская жена».
Я понимаю, что 10 суток — это не огромный срок. Да и спецприемник — это не колония общего режима. Понимаю, что узникам Болотной и их семьям намного тяжелее. Понимаю, что «мы сами знаем, на что идем». Но так же я понимаю, что по факту происходит одно и то же — купленный судья и несправедливые суды. И с этим ничего не поделаешь, просто кто-то так захотел. Единственное, что можно сделать: держаться друг за друга, не предавать собственные идеалы и верить. Спасибо большое всем, кто рядом.