Совет по науке при Минобрнауки выпустил заявление по поводу «реформы академий», которое поддержали многие члены Общественного совета. В дополнение к этому заявлению хочу добавить несколько слов, чтобы прояснить свою личную позицию.
1. Разговоры о том, что реформа – это «конец российской науки», мне кажутся пустыми. Чтобы завершить существование российской науки, нужно что-то гораздо большее, чем решение парламента или президента. Ни Россия, ни наука не исчезнут никогда. Дискуссия идет об оптимальной организации финансирования фундаментальных и прикладных исследований.
2. У меня нет личных предпочтений относительно «существования или не существования» РАН в нынешнем виде. Экономическая наука в России за последние двадцать лет, как бы ее ни измеряли, в основном развивалась вне рамок институтов РАН. Поэтому, что бы с РАН ни происходило, это не окажет влияния на качество и количество исследований в этой конкретной области. Однако стоит отметить, что экономическая наука и другие науки, такие как общественные и естественные, не являются репрезентативными, и из утверждения «экономическая наука делается в России в вузах» нельзя выводить «вся российская наука делается в вузах».
3. Основной проблемой, а также принципиальным отличием РАН от зарубежных научных организаций, мне кажется то, что оно, по сути, выполняет функции министерства и общественной организации, фактически выведенной из-под нормального бюджетного и политического контроля. Общее направление изменений должно включать разделение «общественных» и «бюджетных» функций.
4. Разговоры о том, что эта конкретная реформа проводится «без предупреждения», мне кажутся по меньшей мере лукавыми. Я не участвовал в разработке планов и оценок, связанных с РАН, но слышал о них минимум с 2004 года, и они всегда выглядели примерно так, как в анонсированном проекте. Никаких альтернативных проектов реформы системы управления и финансирования российской науки я не видел. Справедливости ради, недавно избран новый президент РАН, и можно было бы дождаться его предложений.
5. В предложенном плане непонятны некоторые детали, которые могут быть гораздо более важными, чем общие параметры. Например, очевидно, что у Агентства должны быть какие-то органы научного контроля – как это будет организовано? Просто президиум РАН станет этим советом? (Это плохо, но не ужасно.) Будет ли что-то типа президентского Совета по науке и технологиям? (Ужасно, но не кошмар.) Вообще не будет? Понятно, что здесь важны мелкие детали.
6. Проведение такой реформы с помощью фактически сверхбыстрой операции сильно снижает шансы на успех. Правильнее было бы объявить проект и после этого провести месяцы, выслушивая все комментарии и объясняя непонимающим детали. Министру нужно было бы выступить с докладом во всех крупных университетских и институтских центрах — 20-30 выступлений в течение 1-2 месяцев было бы нормально. И вице-премьеру не помешало бы тоже участвовать. Было бы странно и глупо следовать только желаниям научных сотрудников и, тем более, научной бюрократии, но не учитывать эти желания также странно.
Главное, реформу должны почувствовать и понять десятки тысяч людей, в том числе нынешние студенты и аспиранты. То, что о деталях реформы знали «инсайдеры» и «активисты», вовсе не означает, что нет необходимости создавать полноценных «стейкхолдеров» реформы. Если эту реформу провести правильно, то у нее, наряду с теми, кто от реформы потеряет, должны быть десятки тысяч бенефициаров.