Десять лет назад, примерно в это время, жарким московским летом 2005 года, я встретил юриста, который готовился подать в международный арбитражный суд в Гааге иск против Российской Федерации о возмещении ущерба акционерам ЮКОСа из-за фактической конфискации некогда крупнейшей российской частной нефтяной компании. Напротив меня сидел человек средних лет, с неброской внешностью и круглыми очками, больше похожий на кабинетного ученого, чем на зубра судебных баталий. Встретив его на улице, я бы, вероятно, прошел мимо, не обратив внимания. Однако он заворожил меня силой своих аргументов, блестящей эрудицией в области международного права и поразительной уверенностью в том, что иск может быть выигран.
Хотя все, о чем рассказывал мой новый знакомый, звучало как настоящая научная фантастика: основанием для иска станет нарушение Россией обязательств по Договору к Энергетической Хартии; сумма исковых требований составит всю упущенную акционерами прибыль на момент вынесения окончательного решения, что может равняться десяткам миллиардов долларов. Впереди ждали многолетние скрупулезные разбирательства с участием ведущих мировых авторитетов в области права, а затем, в случае успеха, много лет борьбы за получение компенсации, которую Россия, вероятнее всего, откажется платить.
История настолько увлекла меня, что с тех пор я стал следить за ходом дела и даже несколько раз писал о его развитии в СМИ. Знакомые откровенно недоумевали: «Наплюют в Кремле на этот иск! Проиграют его акционеры ЮКОСа однозначно! Не получится использовать Энергетическую Хартии, Россия же ее не ратифицировала! Да кто вообще на Западе рискнет портить отношения с Путиным?» Однако спустя десять лет стало понятно, что события развивались именно по тому сценарию, который мне описал тот человек в «блюдечках-очках».
Россия добровольно согласилась стать стороной арбитражного процесса в Гааге, что само по себе заслуживает обсуждения. Возможно, отказаться было сложно как по процедурным, так и по репутационным причинам. Но, скорее всего, люди просто недооценили ситуацию и были уверены в своем успехе. В течение нескольких лет международные арбитры рассматривали лишь один вопрос: возможно ли рассматривать это дело на основании Договора к Энергетической Хартии, который Россия не ратифицировала. В итоге был вынесен вердикт: возможно.
Согласно международному праву, существует понятие «временное применение» — если государство подписало договор, но не оговорило, что будет исполнять его только после ратификации, оно обязано исполнять его сразу, на временной основе, со всеми вытекающими последствиями. Когда суд постановил, что иск бывших акционеров ЮКОСа будет рассматриваться на основании Договора к Энергетической Хартии, в Москве почему-то молчали, не протестовали и продолжали участие в гаагском разбирательстве еще несколько лет. Вероятно, всё это время они рассчитывали на успех.
Но в итоге произошло поражение. С тех пор различные чиновники начинают кричать, махать кулаками после драки, оспаривать очевидный проигрыш. Однако простому русскому обывателю, который получает информацию только из государственного телевидения, вполне возможно, это не очевидно. Обыватель, скорее всего, считает, что ситуация, в которую попала Россия, описывается поговоркой «без меня меня женили», будто арбитраж в Гааге прошел сам по себе, без ведома России, и был вынесен несправедливый вердикт.
К сожалению, это не так. Россия, повторю, добровольно согласилась участвовать в этом процессе и даже внесла депозит в размере 4,2 миллиона евро на расходы по делу. В соответствии с регламентом ЮНСИТРАЛ в Гааге был сформирован третейский суд ad hoc, состоящий из трех арбитров. Россия назначила одного арбитра, второго выбрали истцы, а затем они выбрали третьего, председателя арбитража, которого устраивал их обоих. Арбитром, на которого пал выбор России, оказался Стивен Швебель, бывший председатель Международного суда ООН, один из самых уважаемых в мировом юридическом сообществе.
В итоге он поддержал решение двух других коллег в пользу акционеров ЮКОСа — настолько убедительными оказались их аргументы. Однако сначала российское государство, видя, что истцы пригласили представлять их интересы авторитетную международную юридическую фирму, тоже наняло иностранных адвокатов — сразу две крупнейшие компании, «Клири-Готлиб» и «Бейкер-Боттс». За их услуги было заплачено колоссальные суммы — из кармана российских налогоплательщиков. Всего на участие в процессе Россия потратила 37 миллионов долларов.
Процесс длился почти 9 лет, и в ходе него свидетельские показания от российской стороны давали многие эксперты и государственные деятели, включая бывшего председателя Конституционного суда РФ Марата Баглая. После всего этого Путин, не моргнув глазом, заявляет: «Мы не признаем юрисдикцию арбитражного суда по делу ЮКОСа в Гааге!» Если перевести это на простой язык, президент выглядит как банальный капитан футбольной команды, который, проиграв решающий матч, валит вину на плохое судейство.
Такое ощущение, что он, как проигравший футболист, после финального свистка говорит, что правила игры были нечестными, и потому поражение не признает. Но на самом деле, я уверен, что рано или поздно прогноз моего собеседника, сделанный 10 лет назад, снова сбудется: несмотря на все заявления, Кремлю в конце концов придется заплатить бывшим акционерам ЮКОСа за отнятую у них компанию.