Истерику властей накануне 19 сентября можно объяснять по-разному, однако перспективы России в любом случае внушают мало оптимизма. Почему предстоящий конкурс на замещение вакантных должностей в департаменте администрации президента, именуемый «Государственная дума», проходит в обстановке, максимально приближенной к кануну Третьей мировой? По-настоящему конкурентных выборов в этот орган не было с 1999 года. С 2003-го в нем нет ни одной хотя бы относительно демократической партии. Последним случаем, когда хоть кто-то хоть в чем-то не согласился с точкой зрения нынешнего режима, стало протестное голосование депутатов Дмитрия Гудкова и Ильи Пономарева по поводу «возвращения Крыма в родную гавань» в 2014 году.
По всем по-настоящему важным для Путина вопросам — «обнуление», конфликт с Западом и Украиной, повышение военных расходов, расширение полномочий спецслужб, борьба с Навальным и прочими «экстремистами» — так называемая оппозиция голосует вместе с «Единой Россией». Если кто и противоречит «генеральной линии», то это Жириновский, требующий ядерных бомбометаний, и Зюганов с фирменными заклинаниями о судьбе пенсионеров и разваленном наследии СССР. Этот цирк работал бесперебойно.
Так почему же в Кремле испугались предстоящего переназначения марионеток так, что не просто зачистили все медийное поле, не просто разгромили сеть штабов Алексея Навального, но теперь вдобавок хлещут по щекам самых верных слуг, таких как коммунист Павел Грудинин? Набравший 11 процентов на президентских выборах 2018 года, он, кажется, был лишь игрушкой в руках властей. Откровенно говоря, даже «умное голосование» по методу Навального принципиально не поколебало бы путинский режим, а тут всего-навсего Грудинин.
Навальный находится в тюрьме, его соратники либо там же, либо в эмиграции — это трагедия. Недопущение миллионера Грудинина в Охотный ряд выглядит комедией, фарсом, как если бы Сэмюэл Бекетт переписал ранние абсурдистские пьесы Вацлава Гавела при содействии Ивана Урганта. Возникает необходимость предложить версии происходящего. Их три.
Первая версия: неудачное покушение на Навального подтолкнуло спецслужбы России к массированной зачистке всего политического поля, чтобы в будущем избежать любого риска. Спустя год эта кампания по уничтожению любой политической альтернативы приобрела собственную логику и привела к ликвидации даже суперлояльной псевдооппозиции. Система пожирает саму себя, никто не может считать себя в безопасности. Нам показывают «Товарищ Сталин, произошла чудовищная ошибка — 2» — минус 58-я статья и «десять лет без права переписки». Это предполагает, что Путин самоустранился от текущих дел ради встреч с Байденом, подготовки нового раунда конфликта с Украиной и фактического поглощения Белоруссии.
Вторая версия: будущей Госдуме предстоит принять настолько важные решения, связанные с политическим будущим Путина, что ее состав отбирает поименно лично президент. Тогда получается, что даже «обнуление» не решило всех его вопросов.
Третья версия: в Кремле знают о состоянии умов «путинского большинства» нечто такое, что остается пока недоступно независимым социологам. Состояние экономики и социальной сферы в результате пандемии действительно не из лучших, недовольство людей невнятной государственной политикой по борьбе с COVID-19 стало заметным. Рейтинги «Единой России» падают, и любые социологические опросы в авторитарных странах надежны лишь отчасти, возможно, они еще ниже, чем нам говорят. Но признаков революции все же не наблюдается.
В конце концов, в распоряжении Путина Элла Памфилова, трехдневное голосование, Северный Кавказ, Тыва и Крым, отсутствие видеокамер, сотни тысяч членов избирательных комиссий, всегда готовых «вбросить» недостающие бюллетени. Есть и четвертая версия — комбинация предыдущих трех. Власть, похоже, один за одним запаивает клапаны выпуска пара общественного недовольства, разрушает систему фасадных институтов и имитационной политики на всех уровнях. А значит, в конечном счете, берет на себя полную ответственность за все происходящее.
Для кремлевских кажется, что они сводят к минимуму риски. Критикам — что дело идет к концу и скоро придет их время. Вполне возможно, что ошибаются и те, и другие. Трагикомедии часто заканчиваются неожиданно — и несмешно.