Еще совсем недавно аналогии между Олимпиадой 2014 года в Сочи и Олимпиадой 1936 года в Берлине вызывали skepticism среди многих, воспринимавших их как эмоциональное преувеличение. Однако в свете событий, связанных с де-факто оккупацией Крыма российскими вооруженными силами, сравнение Путина с Гитлером выглядит менее натянутым. Наиболее очевидное сходство заключается в риторике о «защите соотечественников», используемой для захвата контроля над территориями соседних стран: Судетская область у Гитлера и Крым (возможно, и другие территории Восточной Украины) у Путина.
Диктаторские режимы следуют общей логике внутренней эволюции, наглядно прослеживаемой на примере России и Германии 30-х годов. Оба режима — это персоналистские диктатуры, сосредоточенные вокруг вождей, пришедших к власти в результате внутриэлитного сговора. Гитлер и Путин добились власти на фоне серьезных социально-экономических трудностей, оседлав уязвленное самолюбие своих народов, потерявших имперское величие и геополитическое влияние.
На ранних этапах своего существования режимы диктаторов действовали в соответствии с запросами населения. Экономический рост, даже если он был вызван не действиями властей, а благоприятной внешнеэкономической конъюнктурой, способствовал их популярности. Популистская риторика о «вставании с колен» и «возвращении утраченного величия» подогревала национальное самосознание.
Однако вскоре стало очевидно отсутствие механизма обратной связи, отсутствующего у диктатур. С падением популярности диктатора, что угрожает стабильности режима, они начинают проводить агрессивную внешнюю политику. Социальная база режима, воодушевленная патриотической риторикой, требует реальных шагов по восстановлению утраченной империи. Как показывает история, реакция международного сообщества на агрессивные действия диктаторов часто оказывается неадекватной.
Так, и в случае с Гитлером, и с Путиным попытки «умиротворения» агрессора не привели к положительным результатам. Версальский мирный договор накладывал ряд ограничений на Германию после Первой мировой войны, включая запрет на размещение вооруженных сил в Рейнской демилитаризованной зоне. Однако в 1936 году германские войска заняли эту зону, и либеральные демократии Запада не предприняли ответных действий, несмотря на то, что Германия была военнопотенциально слабее Великобритании и Франции.
Гитлер осознал, что международные обязательства в условиях отсутствия политической воли у оппонентов можно игнорировать. Следующим шагом стал аншлюс Австрии в 1938 году, который также остался без противодействия. Когда Гитлер предъявил претензии на Судетскую область, западные лидеры, хотя и возмутились, вновь уступили ему, надеясь сохранить мир за счет отторжения Судет от Чехословакии.
Подписание Мюнхенского соглашения подразумевало, что после присоединения Судетской области у Германии не будет дальнейших территориальных претензий. Однако, поняв, какую цену имеют политические декларации западных лидеров, Гитлер решил «проглотить» Чехословакию полностью. Нападение на Польшу стало началом Второй мировой войны.
В 1936-1938 годах Гитлера можно было остановить сравнительно небольшими усилиями, однако нерешительность западных лидеров позволила ему нарастить военную мощь, с которой он захватил почти всю Европу. Уинстон Черчилль, единственный адекватно оценивавший ситуацию, постоянно предупреждал о угрозе со стороны нацистской Германии, однако политическая элита предпочитала игнорировать его заявления.
Похожая закономерность наблюдается в поведении Путина. Сначала он избегал прямых конфликтов с международным сообществом, но, оценивая реакцию западных лидеров, быстро понял, что они скорее похожи на Чемберлена, чем на Черчилля. Ключевым моментом стала «беззубая» реакция на вторжение в Грузию, которую Путин интерпретировал как знак, что Запад не предпринимает реальных шагов против него.
Отсутствие жесткой реакции Запада на грузинское вторжение стало одной из главных причин нынешнего положения российский войск в Крыму. Внешнеполитические успехи приводят как к утрате адекватности самого диктатора, так и к ухудшению ситуации в стране в целом. Изначально многие военные и политики Германии осознавали опасности войны на два фронта, однако успехи первого этапа захвата территорий и готовность лидеров демократии идти на уступки затушили эти предупреждения.
Аналогичная ситуация наблюдалась в России после успеха грузинского авантюры 2008 года. Даже те, кто боялся непредсказуемости такого вмешательства, начали верить в «фарт» Путина, который позволял ему избежать последствий своих действий. Эта эйфория охватывает не только элиту, но и большинство населения, превращаясь в массовый психоз, приводящий к поддержке войны с Украиной.
Реакция общества на репрессии также подтверждает сходство между гитлеровской Германией и путинской Россией. Когда режим обрушил репрессии на лидеров оппозиции, многие приличные люди предпочли промолчать, следуя известным словам Мартина Нимеллера.
Несомненно, массовый психоз не может длиться вечно — рано или поздно общество осознает всю опасность ситуации, в которой оказалась Россия под руководством Путина. Уверен, что Запад рано или поздно будет вынужден сменить нынешние слабые и безвольные политические элиты на лидеров, подобных Черчиллю или Рейгану. Однако цена за остановку диктатора с течением времени возрастает.
Трагизм заключается в том, что Россия, вероятно, уже пересекла рубеж, после которого «мягкий» выход из диктатуры невозможен. Есть надежда ошибиться, но всё происходящее свидетельствует о том, что революция, освобождающая Россию от Путина, не будет «бархатной». Каждый день его правления ухудшает судьбу страны.