Не могу понять, почему общественность не потребовала от дальнобойщиков провести умеренные либеральные экономические реформы, победить международный терроризм и даже организовать спасательную операцию Марка Уотни с Марса. Могу лишь предположить, что рядовые «оппозиционеры», люто ненавидящие Путина и все, что с ним связано, испытывают искреннее разочарование от того, что протест дальнобойщиков пока не перерастает в народный бунт. Они ждали, что шоферы выйдут с плакатами про узников Болотной и будут требовать только отмены «Платона». «Эти люди очень пугливы и опасливы», — горюют они. Протест дальнобойщиков подчеркивает, что их возмущение не несет политического настроения. «Никогда в России низовой протест не начинает политизироваться», — сетуют они.
По их мнению, протест обязательно должен политизироваться, иначе оппозиции сложно будет к нему присоединиться. Конечно, социальный протест более действенен и справедлив, и власти пока хоть как-то реагируют на него, в отличие от политического протеста, который вызывает лишь показательное закручивание гаек. Но протест не всегда предполагает результат. Теперь те, чьи кумиры «слили» протест в 2011-2012 годах и за четыре года не добились успеха в уличной политике, нашли себе дальнобойщиков, которые должны были создать «бууумц» за этих самых кумиров, чтобы потом политизировать протест и вывести на сцену «главных действующих лиц». С какой стати? Это похоже на сцену из «Иронии судьбы»: «А сколько вам лет?» — «Тридцать четыре» — «А-а-а, последний шанс…»
Любая попытка связать протест дальнобойщиков с политикой выглядит как желание максимально его девальвировать. В Пскове рядом с грустными шоферами КПРФ и ЛДПР открыто лобызались, восхваляя Святого и Непогрешимого, его внешнюю политику и автоматически критиковали «либеральное правительство Медведева». Слушать это тошно, смотреть – просто невыносимо. Попытка смешать социальный протест дальнобойщиков с несистемной оппозицией совершенно ничем не лучше. Едва водители фур выступили против «Платона», как некто с неопределенным диагнозом по фамилии Фёдоров назвал их пособниками «пятой колонны» и Навального. Как бы Фёдоров был счастлив, если бы это действительно так.
Однажды политическая оппозиция поняла, что не справится с действующим режимом. Они разбудили креативный класс, но вместе также оказались бессильны перед авторитарным режиме. В последнее время и те, и другие пытаются объяснить народу, насколько плоха власть и как важно заниматься политикой, понимая, что это дело, скорее всего, безнадежно. «Фейсбуком» власть в России не сместишь. А вот дальнобойщиками можно.
Многие, кто так яро поддерживает «Антиплатон», надеются не на его отмену, а на искру, которая разожжет пламя. Чего-то очень хочется: не то севрюжины с хреном, не то конституции, не то какой-то заварушки в виде народного бунта. Где мой попкорн? Я не вижу, чем этот потенциальный кровавый бунт (а он будет кровавый) будет отличаться от того конфликта, в который государство уже втягивает граждан? Принципиально, если только по числу жертв, но при таком количестве разница вряд ли будет значительной.
Убежден: цивилизованные социальные протесты, в которых власти будут вынуждены хоть тихо, но прислушиваться к населению, приведут к смене режима быстрее, чем политические. В Псковской области, которая мне дорога, таких примеров хватает. Например, недавняя борьба за самостоятельность больницы в Дедовичском районе: летом жители района с помощью профсоюзов, без политических плакатов и криков, защитили статус юридического лица своей больницы. Несмотря на заявления «всенародно любимого» губернатора Андрея Турчака о том, что вопрос решен и более не обсуждается, псковское «Яблоко», активно участвовавшее в спасении больницы, сознательно и категорически остались в тени, оставив в центре внимания лишь лидера псковских профсоюзов и представителя ОНФ Ульяну Михайлову.
Как отреагирует Турчак и федеральные власти на «Яблоко», тем более псковское, было понятно. Больница была важнее, и её отстояли. Зуб даю, если бы процесс был политизирован, шансов на это практически не осталось бы. У дальнобойщиков еще есть шанс.