Мой тезис о том, что русский фашизм родился также и в российской оппозиции, требует пояснений. Много раз мы с Валерией Новодворской обсуждали роль и влияние самой Новодворской, Немцова, а также демократической оппозиции в целом. И пришли к следующему выводу: оппозиция не в состоянии принимать законы, регулировать общественные отношения и создавать серьезные барьеры между «можно» и «нельзя». Она выстраивает лишь условные барьеры, которые напоминают ограждения только что засеянного газона. Перешагнуть такой барьер легко, что и происходит. Но для многих такой заборчик становится ограничением.
Легко сказать охране, чтобы не пускали в студию националистов, левых и людей, чьи взгляды не совпадают с твоими. Хотя их и не будет в студии, они останутся в жизни и в политике. Первый раз демократическая оппозиция серьезно оппонировала власти в 1994 году, во время первой чеченской кампании. Ельцин не затыкал рот оппозиции. Он боролся с ней, но с соблюдением определенных рамок. В то время оппозиция была хранителем принципов, которые, хотя и не доминировали в обществе, были известны и озвучивались. Ненапрасно их нередко упоминали те, кто с ними боролся.
В Государственной Думе 1996-1999 годов, где коммунисты имели почти конституционное большинство и ненавидели дерьмократию, они также часто требовали соблюдения демократических принципов и процедур, по крайней мере для себя. Лишить депутата Борового права выступать в Думе за какое-то его высказывание было просто, но не ответить на абсурдный депутатский запрос Шандыбина — значит нарушить демократические принципы, что требовало отдельного постановления. Жириновский мог делать что угодно, но к нему демократическая оппозиция относилась однозначно. Даже в 2004 году, когда именно государство создало Движение против нелегальной иммиграции и возобновило «русский марш», это оставалось маргинальным политическим движением. Один из роликов о «мусоре» на улицах Москвы, имея в виду иммигрантов, был запрещен судом, а «Родина» чуть было не была снята с выборов.
Было ли это началом фашизма? Не думаю. Все эти игры Дмитрия Рогозина выглядели как искусственно прививаемые привычки. Даже электорат «Родины» скорее поддерживал ее опасное уродство не из-за симпатий, а как и в 1993 году, голосовал «против». Что же произошло между 2004 и 2014 годами, когда государственная практика приобрела черты настоящего фашизма? Я расскажу о своем субъективном ощущении: зима 2011 года на Общественном телевидении Игоря Яковенко, когда лидеры оппозиции собирались выработать общую позицию по протестным акциям. Среди них были Немцов, Каспаров, Лев Пономарев и многие другие. Алексей Навальный отсутствовал, его сторонников не пропускали. Наконец, охрана разрешила проблему. В зал, где проходила встреча, вошел Навальный с 20-30 людьми, почти строем.
Один из «боевиков» сел рядом со мной и прошипел: «Жиды…». Организатор группы сел рядом с Навальным и в течение вечера руководил ими. Когда он поднимал руку, все радостно хлопали и выкрикивали: «Правильно, одобряем». Когда он выставлял ладонь, все шумели, шикали, мешали говорить. Я высказал свое мнение о происходящем каждому представителю демократической оппозиции, но в ответ услышал почти одно и то же: «Костя, с чертом лысым будем вместе, лишь бы он был против крысы». Позже на том же Общественном телевидении мне была посвящена отдельная программа, в которой обсуждалось, корректно ли мы с Новодворской поступаем, борясь с нацистами в оппозиции.
Возвращаясь к образам, заборчик был повален, а объявление «По газонам не ходить» валялось в стороне лицом вниз. Одна из задач оппозиции, возможно, самая главная — охрана принципов, казалось, стала второстепенной. Лозунги коричневой партии «Родина» начали звучать на митингах оппозиции. Нацисты, ведущие передачи на Общественном телевидении, постепенно становились героями программ телеканала «Дождь». Игорь Яковенко издал новую книгу об ужасах немецкого фашизма.