Ситуация с некоммерческими организациями (НКО) вызывает множество вопросов. После 2005 года я предпринимал попытки подключить к различным своим исследовательским и информационным проектам почти все крупные фонды, расположенные в Москве и финансируемые за рубежом. Таких попыток было более десятка. Каждый раз я сталкивался с необходимостью представить описание проекта эксперту фонда, гражданину России, который, как правило, имел опыт работы в КГБ. Это стало общей закономерностью.
Не буду называть названия фондов, так как не встречал исключений из этой закономерности. Обсуждая ситуацию с руководителями этих фондов за границей, я почти всегда слышал одно и то же: «Что поделаешь, они хорошо знают язык и умеют решать проблемы с властями». Один мой приятель, конгрессмен США, гордился тем, что в числе экспертов комитета по безопасности в Конгрессе есть несколько бывших сотрудников КГБ. Я тогда заметил: «Друг, не бывает бывших сотрудников КГБ». На что он отвечал: «Константин, холодная война закончилась», и продолжал так говорить практически до 2008 года. Однако его мнение вскоре изменилось.
Лиля Шевцова не раз смеялась, рассказывая, что Боровой считает экспертов Московского фонда Карнеги КГБшниками. Я действительно охарактеризовал Сергея Маркова как КГБшника, прочитав пару его экспертиз, представленных от имени уважаемого американского фонда, касающихся вхождения Польши и Чехии в НАТО. Времена изменились, и Сергей Марков сам громко подтвердил мои слова.
Я не понимаю, чего хочет Путин, если все эти миллиарды долларов НКО уже под его контролем. Возможно, они не откатывают ему, как это делает большинство субъектов хозяйственной деятельности? Если это так, то ситуация действительно вызывает вопросы. Похоже, что Путину просто обидно.
