На пресс-конференцию, посвященную защите дома Волконских, я пригласила писателя Александра Гельмана, который с радостью согласился принять участие. Впрочем, он уточнил, что состояние его здоровья может помешать. А уже утром того дня он осознал, что прийти не сможет, и это его очень огорчило. Однако, Александр Исаакович предложил альтернатива: «Я что-нибудь сейчас напишу, а вы это зачитаете. Подождите, я скоро, буквально пару слов».
Тексту предшествовал наш диалог:
— Виктория, скажите, а от кого зависит в этом деле успех? Кто принимает решение?
— Ну, это решение политическое, а такие принимает у нас первое лицо.
— А почему пишем Собянину?
— Это в пределах его компетенции. Он сейчас соблюдает нейтралитет, а мы просим его встать на сторону закона и опереться на общественное мнение.
— Так выходит, что решить должны они оба?
— Типа того.
— Ясно. Хорошо.
Писатель живет в тексте. Слова слушаются писателя и выстраиваются в идеальный ряд. Затем они покидают лист и продолжают жизнь самостоятельно, достигая своих адресатов. Писатели умеют ставить точки в нужных местах. Вот этот текст. «Если слишком сентиментально, поправьте», — разрешил Александр Исаакович. «Я вам доверяю».
К сожалению, я не могу приехать на пресс-конференцию, плохо себя чувствую.
Я хочу обратиться к Сергею Семеновичу Собянину.
Уважаемый Сергей Семенович! Примерно пятнадцать лет назад я написал книгу о Кагалыме, где вы проработали около десяти лет. При вашем активном участии этот замечательный город был построен, а некоторое время вы были мэром Когалыма. Там вас помнят и любят за ваши добрые дела. Сегодня вы фактически хозяин Москвы, и если вы захотите, дом Волконского будет спасен. В Москве нет другого человека, который может разумно и достойно решить этот вопрос. Разве что президент В.В. Путин, но и он обратился бы к вам. Ваше слово было бы решающим.
Мы, люди, которые сейчас хлопочут перед вами, делаем это только потому, что любим Москву. Никаких других интересов у нас нет и быть не может. Присоединитесь к нам. Когда дом Волконских будет восстановлен и отреставрирован, там будет висеть табло: «Господа! Вы можете находиться в этом доме, смотреть на него, видеть его таким, каким он был построен благодаря одному человеку — Сергею Семеновичу Собянину.» Среди тех, кто просит вас защитить дом Волконского, несколько хороших писателей — мы еще лучше напишем!
Александр Гельман
На этом обращение заканчивалось. Добавлю важное: лауреат Государственной премии СССР, писатель, драматург, сценарист, общественный деятель. А что тут править, Александр Исаакович. Эти слова были зачитаны. Пресс-конференция завершилась. Мы вышли на улицу.
В это же самое время в ста метрах на Воздвиженке-девять привычно гремели отбойники. Работы шли вовсю. Прохожие сновали в обе стороны, стояла пыль, было невероятно шумно, у здания сносили второй этаж. Но тихий, очень интеллигентный голос Александра Исааковича перекрывал этот грохот. Он звучал сильнее. Звучит он там и сейчас. Пока медленно разбирают крышу и уродуют старинную кладку, пока курочат углы и рубят стропила. Этот голос может спасти дом.
Нет никакого официального обращения; просто разговаривают два человека. Один говорит другому, достигшему высокого поста. Уверенно говорит, потому что он прав. Он не просит ничего для себя, а объясняет все как есть. Баррикад нет, говорит он, есть жизнь, где мы все с одной стороны. Детали уходят, останется только имя. И этот тихий, сентиментальный в своей силе голос писателя будет услышан. Потому что иначе быть просто не может. Слова живут своей жизнью. Словом можно убить, словом можно спасти, словом можно полки за собой повести. Моя учительница литературы Валентина Семеновна очень жаловала эту цитату, повторяла ее постоянно.