Нынешняя богатая на политические события российская жизнь как-то отодвинула в сторону социальную повестку.
Конечно, время от времени мне звонят журналисты и просят прокомментировать очередные данные Росстата о продолжающемся падении реальных доходов или о признаках того, что семьи, у которых еще есть сбережения, начали их проедать. Но все равно скучно, друзья! Даже в долгожданном Послании Федеральному собранию Владимир Путин меня удивил скорее пассажем о декарбонизации экономики, чем очередными социальными раздачами. Да, родителям школьников не помешают 10 тыс. рублей к началу учебного года, но где какие-то прорывные идеи?
Например, в отношении борьбы с бедностью, которая расползается раковой опухолью в нашем обществе, или предложения по реформе медицины, которая героически борется с коронавирусом, но уже много лет пребывает в системном организационно-финансовом кризисе? Даже про индексацию пенсий работающим пенсионерам ничего не было сказано.
Но, может быть, порция столь необходимых социальных новаций дожидается своего часа в связи с подготовкой правительственной долгосрочной стратегии на период до 2030 года? Промелькнула информация, что этот документ будет готов к середине мая и включит в себя, кроме макроэкономической и инфраструктурной тематики, раздел под интригующим названием «новый общественный договор». Там, насколько я понимаю, и будет сформирована социальная перспектива развития России.
Не буду предвосхищать того, что будет предложено в этом разделе. Это станет понятным только после публикации проекта стратегии и начала, я надеюсь, ее общественного обсуждения. Хотя в нашей нынешней жизни бывает всякое. Например, этот «новый общественный договор» могут быстро вынести на заседание правительства, утвердить, и нам его предъявят уже как данность. Конечно, такая последовательность действий противоречит принципам формирования «общественного договора», но зато не создает правительству потенциальных хлопот с выслушиванием и учетом постороннего мнения.
А такие проблемы очень вероятны. Они начинаются с выбора основной идеи, на которой должна базироваться долгосрочная социальная политика — «общественного договора». Это очень амбициозный и в целом правильный подход, но понимают ли правительственные стратеги, о чем идет речь на самом деле? Прежде всего, надо обозначить, какой «общественный договор» работал до сих пор. Где он был сформулирован и почему его надо менять на «новый»?
Что-то мне не попадались такие документы. Можно только догадываться, что речь в последние годы шла о том, что власть обеспечивает людям приемлемый уровень благосостояния в обмен на политическую лояльность. Об этом писали многие политологи и экономисты. И для этого были объективные основания: за 2000–2008 годы реальные доходы населения (включая и зарплаты, и пенсии) выросли более чем в два раза. Затем еще несколько лет рост продолжался, но не такими впечатляющими темпами.
Понятно, что люди в своей массе были довольны и доверяли власти, которой прощалось многое. Однако ситуация стала меняться после 2014 года, когда остановилась экономика и снизился уровень жизни большинства. С тех пор реальные доходы упали в среднем на 10% (а у многих семей и на 20-30%), и конца этой тенденции не видно.
Президент был вынужден передвинуть амбициозные социальные и экономические цели, закрепленные майским указом 2018 года, с 2024 года на 2030 год. И дело здесь не в пандемии, которая, будем надеяться, как пришла, так и уйдет, а в невозможности оживить стагнирующую российскую экономику.
Но главная потеря последних лет, разрушившая прежний «общественный договор», — это потеря доверия общества к действиям власти. Как может быть иначе, если люди не понимают, что с ними и их семьями произойдет дальше, как они будут жить через 3, 5, 10 лет. И тут социальными подачками, типа разовых выплат детям, не отделаешься. Это не имеет никакого отношения к институту «общественного договора», который предполагает обеспечение нескольких базовых вещей.
В первую очередь это не возможность людям заработать на уровне 15–20 тыс. рублей, которые во многих регионах считаются хорошими деньгами, а массовый доступ к доходам, не менее чем в два раза большим. А это подачками из бюджета не обеспечишь. Нужно массовое открытие высокопроизводительных, а значит, высокооплачиваемых рабочих мест — и не только в Москве, Санкт-Петербурге или нефтегазовых провинциях.
Для этого необходим «общественный договор» с малым и средним бизнесом, который надо освободить от токсичного инвестиционного климата, порожденного государством. В обмен, если бизнес поверит в искренность власти, начнется массовая низовая экономическая активность, которая даст многим людям работу и достойную зарплату.
Нужен свой «общественный договор» и с бюджетниками, от которых зависит будущее России. Да, майские указы президента 2012 года позволили улучшить материальное положение большинства из них, но это было во многих случаях сделано в обмен на увеличение нагрузки, включая сокращение численности занятых, пресловутую «оптимизацию» сети организаций, работающих с человеческим потенциалом страны.
Многим отраслям бюджетной сферы нужны реальные реформы, а не просто денежные вливания. Это особенно видно на примере здравоохранения, которое, конечно, героически борется с коронавирусом, но допустило одну из самых высоких в мире избыточных смертностей по итогам 2020 года.
Суть «нового общественного договора» в бюджетной сфере должна заключаться в наведении порядка с ее организацией и на этой базе повышении финансирования с нынешних 3,5% (медицина) и 4,5% (образование) ВВП до, соответственно, не менее 5–6 и 7–8% в перспективе 2024–2025 годов.
Нужен «новый общественный договор» и с пенсионерами. Должна быть восстановлена индексация выплат работающим пенсионерам, обеспечены дополнительные ежегодные доплаты за счет дивидендов государственных корпораций и всех предприятий, в которых правительство является акционером. Это будет серьезный шаг для восстановления доверия к власти не только пенсионеров, но и всех общественных слоев, которые до сих пор не могут смириться с несправедливостью так называемой «пенсионной реформы» 2018 года.
Может ли быть частью «нового общественного договора» «социальное казначейство», которое активно рекламируется как прорывная новация? Конечно, облегчение доступа людей к получению причитающихся им выплат и льгот с использованием принципа «одного окна» и цифровизации — важное дело. И здесь многое делается. Но это никак не может быть частью «нового общественного договора». Государство просто обязано делать это для того, чтобы быстро и эффективно реализовывать те системные позиции, которые были достигнуты в рамках общественных договоренностей.
Нынешняя попытка подготовить «новый общественный договор» вероятно выльется в набор технических предложений, в которых будет предложена «оптимизация» нынешнего громоздкого набора социальных льгот и выплат, что-то будет введено в рамках улучшения паллиативной помощи, системы долговременного ухода и так далее. Это всё важные и давно назревшие меры, но к «новому общественному договору» не имеющие никакого отношения.
Государство в очередной раз вместо комплексных социальных реформ попытается решить отдельные проблемы так, чтобы не потратить на это принципиально больше ресурсов. Посмотрите на федеральный бюджет на 2021–2023 годы — и вы увидите запланированное снижение доли ВВП, которая пойдет на здравоохранение. Да и на другие социальные программы денег не прибавляется.
Зато, судя по всему, будет сделан мощный вброс в экономику государственных инвестиций за счет Фонда национального благосостояния, который был создан для балансировки пенсионной системы. Триллионы рублей будут отправлены на очередные мегастройки и утекут мелкими и крупными струйками своим подрядчикам и поставщикам. На результаты такого «инвестирования» можно посмотреть на примере космодрома «Восточный» и состояния российской дорожной сети.
Так добиться возврата доверия людей к власти не получится, и страна продолжит медленно, но неуклонно откатываться назад в своем развитии. Чтобы хотя бы попытаться переломить эту губительную тенденцию, нужно начинать диалог между властью и обществом, в котором станет понятным, что мы имеем в реальной действительности.