В настоящее время в России активно ведутся поиски российской идентичности. В центре внимания оказываются как этнические компоненты — концепция «русского мира», так и идеологические аспекты, включая консерватизм и выраженное антизападничество, слоган «Россия не Европа». Однако в этом контексте концепция «русского мира» демонстрирует свои слабости: Украина, большая часть которой стремится в Европу, а Беларусь тоже оглядывается на Запад. С консерватизмом ситуация выглядит не менее запутанной: ссылки на Ивана Ильина, жившего в начале 20 века, кажутся устаревшими, а идеи «профессора» Дугина вызывают недоумение. Тем не менее, антизападничество продолжает набирать популярность. Однако отрицание одних ценностей не может заменить позитивный выбор. В настоящее время Россию можно ассоциировать разве что с ее величественными просторами и мощным ядерным потенциалом.
Безусловно, с нами остаётся великая культура Пушкина, Толстого, Достоевского и Чехова. Но давайте будем честны: это наследие мало обсуждается и практически не читается. Упоминания этих имен в современных телесериалах зачастую далеки от их первоисточников. В то же время, новых отечественных авторов, сопоставимых с Габриэлем Гарсиа Маркесом или Умберто Эко, не наблюдается. Возможно, это связано с выпадением России из мирового цивилизационного мейнстрима. Я не могу не сделать жесткое утверждение: Россия стремительно погружается в язычество, и именно это мешает нам понять, «кто мы?»
Хочу сразу уточнить, что я не против язычества как такового. В прошлом предки народов, населявших современную Россию, почитали идолов и силы природы. Это был естественный этап человеческой истории, который пережили многие народы. Затем произошло важное событие: принятие христианства, ислама и буддизма, что принесло новые, гуманистические ценности, даже если они не всегда на практике соблюдались. Именно поэтому возвращение к язычеству — это не просто регресс, но и в условиях современного конкурентного мира — поражение, которое может иметь гибельные последствия для страны. Речь не идет о сносе храмов или запрете традиционных религий, а о том, что рушатся гуманитарные основы общественной жизни, которые совсем недавно казались непреложными.
Я уже писал о распаде межличностных отношений, который делает наше общество похожим на хаотическое движение 143 миллионов экстремальных индивидуумов, лишенных способности к самоорганизации. Единственное оставшееся управленческое начало — это «ручной режим», когда сверху подается команда «что делать» и «кто виноват». Это отдаленно напоминает отношения вожака первобытного племени с его сородичами.
Для иллюстрации деградации общества и его погружения в язычество приведу пример, возможно, неожиданного — судьбу российской науки. Феномен современной науки возник именно после отказа от язычества, что позволило объяснять природные явления не гневом или милостью богов, а рациональными причинами. Исаак Ньютон, будучи верующим христианином, тем не менее, открыл закон всемирного тяготения именно благодаря научному взгляду. Если обратиться к гуманитарным наукам, это также справедливо для философа Джона Локка, экономиста Адама Смита и социолога Питирима Сорокина.
В современной России, на первый взгляд, всё, что связано с наукой, функционирует: сотни академических институтов, университеты. Исследователи продолжают эксперименты и пишут статьи. Однако проблема заключается в отношении людей, принимающих решения в сфере науки. Год назад произошла кардинальная реформа Российской академии наук и других государственных академий, в результате которой было создано Федеральное агентство научных организаций (ФАНО), ответственное за управление собственностью академических институтов и определение направлений их работы. Для этого необходимо отделить эффективные коллективы от неэффективных, что в принципе правильно, но как это сделать на практике, особенно в области фундаментальных исследований?
Можно было бы, следуя традициям как российской, так и мировой науки, сохранить принципы академического саморегулирования. Учёные, как отечественные, так и зарубежные, могли бы выявлять наиболее перспективные направления работы и под них выделять финансирование. Однако на практике мы наблюдаем другое: быстрые результаты исследований становились аргументом для получения финансирования, что приводит к гонке за количественными показателями, а не за содержанием научных изысканий. В научной среде этот подход известен как «салями-слайсинг», когда исследователи стремятся публиковать как можно больше статей на одном и том же материале.
В результате реальный научный процесс подменяется бюрократическими процедурами, которые заставляют учёных выбиваться из сил в стремлении получить финансирование. Коммерциализация результатов исследований становится необходимым условием для получения грантов, что в отношении фундаментальной науки выглядит абсурдным. Как можно оценить в рублях вклад историков, философов или филологов в экономику? Тем не менее, вся современная цивилизация, включая технические достижения, невозможна без успехов фундаментальной науки.
На этом фоне, поклоняясь индексу цитирования и фетишу коммерциализации, мы выглядим безнадежно отсталыми. Учёные, желающие заниматься фундаментальными исследованиями, постепенно угасают или уезжают за границу, где их ждут престижные лаборатории и щедрые гранты. Но под всеми этими управленческими изменениями скрываются более глубокие проблемы. Языческое мышление, отвергая непознаваемое и сакральное, ценит только осязаемое и быстрое. Раньше вершиной прогресса считались каменные орудия, сегодня же в науке ценятся межконтинентальные ракеты и нефтяные скважины. Остальные знания, по мнению современных язычников, должны приходить как бы сами собой.
В результате мы наблюдаем рост мистики и лженауки, которые иногда получают бюджетное финансирование. В свою очередь, настоящая фундаментальная наука оказывается вытесненной в маргинальное поле хронического безденежья и бюрократического произвола. Низкая эффективность использования даже имеющихся средств на научную деятельность становится очевидной.
Итак, перед нами два пути. Первый: продолжать в том же духе, оставляя страну без достойной идентичности. Второй: обратиться к подлинным научным знаниям и возродить истинные ценности.