В последнее время общественность стала свидетелем нападений на известных личностей, таких как Навальный, Улицкая, Варламов, Касьянов и Макаревич. Эти действия представляют собой покушение на здоровье и жизнь людей, связанных с политической деятельностью или определёнными взглядами, с целью наказания и устрашения. Это явление можно назвать терроризмом.
Масштабы этого террора в России не так очевидны, поскольку информация из регионов поступает недостаточно. Основное внимание уделяется нападениям на самых известных фигурантов, но если обратиться к документам партий, таких как «Яблоко» и Парнас, а также экологических движений за предвыборные месяцы, можно найти множество зафиксированных случаев нападений на активистов в глубинке: избиения, поджоги, повреждения имущества и угрозы в адрес их семей.
Это наглядно доказывает, что волна политического терроризма охватывает страну, и это не является преувеличением. Как специалист, сосредоточенный на Ближнем Востоке, я стараюсь сопоставить это явление с тем, что происходит в нашей стране. Хотя, несомненно, существуют различия в применяемых методах: взрывчатка и зеленка – это разные вещи, но психология и действия террористов имеют много общего.
Прежде всего, следует классифицировать данный вид террора. Здесь нет организованной работы, скорее, это спонтанные акты, подобные наездам грузовиков на людей, ожидающих автобуса. Ситуация напоминает действия палестинцев, наносящих удары ножом случайным прохожим. Эксперты утверждают, что с одиночками сложнее справляться, так как они действуют спонтанно, без подготовки и сообщников.
Вторая особенность этого терроризма заключается в его эпидемическом распространении: узнав о преступлении, кто-то решает повторить его на следующий день. Российские преступники, в отличие от ближневосточных, предпочитают скрываться, а не стать «мучениками». Однако этот этап может быть не за горами, поскольку преступники эволюционируют, и с каждым новым случаем им требуется всё больше острых ощущений.
Существует еще три важных момента. Во-первых, у экстремиста всегда есть источник легитимации, который он ставит выше закона: священные книги, революционные идеологии или искажённое понимание патриотизма. Во-вторых, сначала он может подчиняться авторитетам, но со временем начинает считать себя более компетентным и выходит из-под контроля. В-третьих, эволюция таких преступников неизбежно ведёт к увеличению круга потенциальных жертв: если сегодня они нападают на известных людей, то завтра могут переключиться на тех, кто просто не согласен с ними.
Если власть не реагирует на уличный террор, это говорит не столько о её жестокости, сколько о деградации. Чиновники, ответственные за правопорядок, не руководствуются личными чувствами к жертве, а воспринимают случившееся как обременительную проблему, думая лишь о том, что подскажет начальство. При этом они могут не понимать, что растущее насилие в конечном итоге может выйти из-под контроля и угрозу могут почувствовать даже те, кого «не следует трогать».
Однако наибольшее беспокойство вызывает наша реакция. Если мы хотим правового государства, то должны требовать поимки и наказания преступников, независимо от личности жертвы. Вместо этого мы обсуждаем, заслужил ли человек стать мишенью террориста, и решаем, кто бы мог стать жертвой вместо него. Таким образом, мы поддерживаем атмосферу насилия, оставаясь на одном уровне с бандитами.
Что касается комментариев, то каждый сможет увидеть это своими глазами.