После событий на «Манежке» Россию охватила дискуссия, которая представляется мне нездоровой. Русский национализм стал смешиваться с ксенофобией, и его стали приравнивать к ней. Сразу оговорюсь, что националистом себя не считаю, хотя внимательно слежу за некоторыми представителями этого политического фланга, которые последовательно заблуждаются.
Всю свою жизнь я встречал, а чаще всего учился с представителями других национальностей. Я родом из Калуги, города, который принял большое количество армян после распада СССР. Со мной в классе и школе учились люди разных национальностей, и никогда мне не приходило в голову подчеркивать свою исключительность цветом кожи, разрезом глаз или религией.
В университете (МГУ) я продолжаю общаться с множеством людей из различных регионов России и бывшего СССР. Сейчас я обучаюсь в Китае, и ни китайцам, ни иностранцам, с которыми я общаюсь каждый день, не смогу объяснить, откуда в моей великой стране берутся люди, считающие, что они лучше всех из-за каких-то данностей.
Я считаю, что русская нация, как и американская, по сути своей полиэтнична. Мы те, кто мы есть, благодаря нашей принадлежности к русской культурной империи, как и американцы к своей. Чтобы любить Шостаковича, Маяковского, Прокофьева и Достоевского в России, в которой я хочу жить, не обязательно выходить на площади с призывами прекратить кормить кого-либо.
Ведущие деятели нашего гражданского общества сейчас пытаются сдвинуть политический дискурс в сторону ксенофобии, а не национализма. Нас хотят сплотить против кого-то — сначала это Кавказ и Средняя Азия, затем Восточная Азия, потом и против чего-то еще. Я никогда в жизни не дружил против кого-либо и не понимаю, как это работает. Принцип «дружить против кого-то» мне претит. Подобное объединение по критерию того, что тебе не нравится, реакционно и неприемлемо для русской идентичности.
Многие наши «националисты» объединяются по аналогичному принципу, как ненавистники поп-культуры — нам не нравится одно и то же, значит, мы единомышленники. Русский национализм никогда не содержал ксенофобии, ведь мы сами являемся ассимилирующей культурой. Мы охватили огромную часть планеты настолько прочно, что никаких диалектов в своем языке уже и не помним.
Признать себя ксенофобами — значит оградить себя от остального мира и объявить свою культуру неконкурентоспособной и изоляционистской. Аргумент о том, что у нас есть проблемы на этой почве и их нужно обсуждать, логически несостоятелен. Например, есть пункт A — проблема бюджетного неравенства, и пункт B — необходимость решения этой проблемы. Зачем проходить через пункт C — разжигание ненависти к представителям других национальностей и культур?
Расовое профилирование в правоохранительных органах можно внедрять и без наличия националистических сил в представительных органах, также как и иммиграционное законодательство или квоты в вузах. В нашей стране мёртв парламентаризм, и «вертикаль» управления фактически не функционирует. Проблема в этом, а не в «националистах», которые присваивают себе решения, требующие незамедлительных действий от работающего парламента и исполнительной власти.
Русский национализм должен оставаться культурным, а не расовым, поглощающим, а не отгораживающимся, обоснованным исторически и философски, а не основанным на популистских лозунгах. Возможно, давайте в отдельных отраслях экономики внедрим «национализм» — протекционистские тарифы, льготы отечественным производителям. Такая идеология будет укоренена в прошлом и станет успешной в будущем.
Но ксенофобия — это явление реакционное, и при иссякании источника недовольства она исчезает. Примешивать к русскому национализму дёготь ксенофобии недальновидно и неприемлемо. Наверное, Навальный не Гитлер, но национализм с ксенофобским ядром не должен стать мейнстримом. По крайней мере, в России, в которой я хочу жить.
